– Что именно? – уточнил Паркер. У окна засмеялись и он невольно посмотрел в ту сторону, встретившись взглядом с одним из мужчин.
– А-а! Испугался! – пьяно покачал головой Дженкинс и погрозил пальцем. Его наконец-то взяло.
– Мне нужно домой, кое какие дела доделать…
– Брось, я по глазам твоим вижу, что тебе интересно. И стремно одновременно. Ладно, расскажу. Этот Генрих очень ревнивый и это не удивительно, ведь эта его Эрна, постоянно ввязывается в какие-то приключения со всякими там спортсменами, актерами, звездными блоггерами. И не всем им Генрих может переломать конечности, чтобы потом самому не получить ответку. Слишком крутоватая публика, врубаешься?
– Пока не очень.
– Просто тебе нужно выпить. Хочешь мои полбаллона?
– Я такое не пью.
– А какое?
– «Брен», – ответил Паркер, чтобы только этот Дженкинс отвязался.
Двести монет за порцию – надежный аргумент, но оказалось, что не в этот раз.
– Ну что же, угощать, так угощать. Эй, вы там… Как вас там?! Обслуга! У вас «брен» имеется?
На мгновение все разговоры в кафе стихли и даже тележки-официанты замедлили свой бег. Но затем квадрат заказов на столе осветился розовым – значит заказ был принят.
– Знаешь, за хорошо поговорить, я согласен и раскошелиться, – пояснил Дженкинс и ослабил узел галстука.
Паркер покосился на приставку парализатора, торчащую рядом с камерой наблюдения. И вспомнил, как стал свидетелем неисправности, сначала дорожного регулировщика на перекрестке, а потом рекламного щита. Кто знает, что на уме у этих железок?
Появилась тележка с заветным «бреном» и Дженкинс твердой рукой поставил прозрачный баллон перед Паркером.
Тот поднял удивленные глаза на своего клиента, который в свою очередь, расплылся в довольной улыбке. В баллоне была двойная доза «брена» на четыре сотни лейнов.
– Да-да, парень, теперь ты просто обязан все это выпить.
Паркер кивнул и вытянул мундштук. Жидкость в баллоне качнулась и заиграла тысячами бриллиантовых искр.
– Давай, накатывай! – донеслось со стороны столика у окна. В таких местах заказ «брена» был редкостью и теперь все посетители «Ванды» смотрели на Паркера, ожидая увидеть, как он будет пить дорогущий напиток и какова будет его реакция.
Паркер коснулся губами штуцера и почувствовал, как те слегка онемели – так срабатывал специальный изолятор, предохраняющий лицевые мышцы от спазмов.
«Давай, Джонни, на тебя смотрят,»-подбодрил он себя и осторожно потянул напиток.
Напор оказалась неожиданно большим и пришлось судорожно сделать пару глотков. Паркер даже не понял, почувствовал ли он какой-то вкус или просветление сознания. Как будто теплой воды выпил. Только и всего. Но с некоторым опозданием до него дошло, что вокруг раздаются какие-то крики и аплодисменты. А потом и смех Дженкинса.
Паркер огляделся и понял, что все это относилось к нему, однако теперь его это не смущало. Он поднялся и раскланялся, словно артист в театре и это вызвало еще большее оживление.
– Ты чувствуешь праздник? – спросил Дженкинс.
– Да, спасибо, – ответил Паркер и пригубил еще. – Только вот никак не пойму, что за вкус…
– И не поймешь, нет там никакого вкуса.
– А почему?
– Так задумано. Ну теперь-то поговорим?
– Поговорим, – кивнул Паркер и отодвинул баллон в сторону.
– Короче, та баба, которая стерва, когда не в духе и злится на Генриха, делает вид, что запала на какого-то мужика. Прямо в реальном времени. А он потом того мужика вычисляет и дальше начинаются варианты.
– А чем ей эти мужики не угодили?
– Да ничем. Она взглянула страстно и пошла своей дорогой, а что с ним будет дальше ей не важно. Но нам всем ты теперь нужен и важен. Так что будь внимателен.
– Буду внимателен, раз важен, – серьезно произнес Паркер, потом пододвинул баллон и сделав большой глоток, только теперь почувствовала вкус.
Такой малиновый странноватый, а потом, как будто жареное что-то.
– А тебе-то она понравилась?
– Что? Не помню, – соврал Паркер, потому что прямо в этот момент снова увидел ее лицо и эти большие яркие глаза, пламя которых, как будто опалило его.
И да, он легко представил ее голой, во всех подробностях.
Эта картина показалась ему настолько реалистичной, что он резко откинулся на спинку кресла и сказал:
– Ну ни хрена себе!
– Да, дружок, это «брент.» Он так работает.
– А что этот Генрих здесь делал, если такой крутой?
– Это из-за Эрны. У ее папаши раньше квартира была большая на соседней улице.
– Это там, где деревья?
– Да, точно, бордосские тополя. Эх, как они цветут! Одним словом, у нее что-то типа ностальгии. Приезжает сюда и Генрих за ней тащится – боится опять налево пойдет.