Максимов несколько раз ловил на себе быстрые изучающие взгляды седовласого. За себя не беспокоился, сколько не смотри, ничего подозрительного не заметишь. Давно овладел искусством растворения в окружающей обстановке. Он умел не играть, а становиться своим. Ровно на столько, на сколько нужно. И держать себя новым так долго, как это необходимо.
«Меня даже в тифозном бараке не вычислишь», — Максимов подавил улыбку.
Седой слишком суетливо заелозил вилкой по картонной тарелке.
Максимов незаметно проследил его взгляд. Сомнений не было, седовласый наблюдал, как от кучки «оружейников» отделилась та самая закомплексованная парочка и стала наискосок пересекать рынок.
Дав им дойти до первого ряда прилавков, седой выплюнул не дожёванный кусок, вытер губы тыльной стороной ладони и пошёл к куче ящиков у дальнего забора. Парни, как по команде, развернулись и, толкаясь меж рядов, двинулись за ним.
По-волчьи острым чутьём Максимов ощутил опасность. Он пробежал глазами по окружающим рынок высотным домам: в любом окне мог сидеть наблюдатель. Если велась оперативная съёмка «биржи», то сегодня же вечером, в лучшем случае — завтра утром, фото его физиономии украсит рабочий стол какого-нибудь опера — и пошло-поехало!
Максимов не сомневался, что по рынку работа велась; местный опер имел полную информацию на всех основных «биржевиков» и их клиентов. Но он не сомневался и в том, что «биржа» переживёт не одного опера; пока начальство не спустило сверху заказ, опера и «биржа» без лишней надобности старались не нарушать «кодекса поведения». Под плановые задержания подставлялись чужаки и мелкота, дела крутили тихо, без шума, мешавших всем чрезмерной активностью стукачей незаметно, через несчастные случаи, выводили из игры.
Максимов зашёл за шашлычную, перелез через забор и, мягко спрыгнув на землю, огляделся. Ничего подозрительного. Можно было уходить, но что-то шевельнулось внутри и, до конца не отдавая себе отчёт, повинуясь только чутью, он бросился вокруг забора туда, где по его расчётам должна была стоять гора ящиков.
Успел. Они уже собирались расходиться. Максимов, сдерживая дыхание, припал к мокрым доскам, ухватив последние фразы.
Говорил седой:
— Двух магазинов хватит, не Кремль брать идёте. Запомните номер машины, М 391 ОГ 77, белая «девятка». Будет ждать на прежнем месте. Не опаздывать, будет ждать ровно десять минут! Доставит вас до Зоологической, у водителя есть ночной пропуск. Если опоздаете, сами пройти не пытайтесь, свинтит первый же патруль. На Зоологической он передаст вам оружие. Ровно в 00.32 вам откроют «коридор». В Домене вести себя тихо. В засаде сидеть ровно до 5.00.
— А если никто не придёт?
— Тогда, не играя в героев, срочно отходите. «Коридор» на выход откроют в 5.32 ровно. Не успеете, сбрасываете оружие, прячьтесь до конца комендантского часа. Утром позвоните по телефону, номер, надеюсь, запомнили, и за вами приедет та же «девятка». Бог даст, вытащим вас из Домена. Попадётесь, молчать до последнего. Предателей никто не любит и не ценит.
— Не бойтесь, живыми не дадимся. Поймают, лучше язык откусить, чем своих продать!
— Верю, соратники. Молодые ещё, а думаете правильно. Вопросы есть?
— Нет.
— У тебя, соратник?
— Тоже, нет.
— Тогда, всё. Быстро уходите. Да хранит вас Господь!
Максимов ещё не переварил услышанное, как за забором пропел тональный вызов и раздался характерный шелест работающей рации.
Оперативная обстановка
Контроль радиоэфира
Закрытая частота ГСБ РФ
— «Ястреб», ответьте «четвёрке»!
— На приёме.
— Я свободен.
— Где «малыши»?
— Уже у ворот рынка.
— «Четвёртый», быстро уноси ноги!
— Сколько у меня времени?
— Долго вошкался. Осталась минута. Дальше, как учил. Конец связи!
— Твою бога-душу-мать, щенок поганый! — выругался седой мужичонка.
«Вот так они и работают: сначала создают террор, потом с ним мужественно борются. Старо, как мир, зато эффективно», — подумал Максимов.
Первым желанием было лупануть сквозь доски в спину седому, Максимов хорошо чувствовал, где он стоит. Подождал, надеясь, что тот сиганёт через забор, тогда с превеликим удовольствием завалил бы его голыми руками. Но седой, как назло, пошёл к воротам.