– Надевай, – сказал он, передавая сыну перевязь. – Цепляй шпагу. Надо было переделать её под твой рост, но я надеялся, что ты хоть пару лет побудешь дома.
– Кто бы тогда принял меня в школу! – возразил Клод. – Этот офицер и так ржал из-за моей учёбы.
– Приняли бы, – сказал отец. – Я узнавал. За каждый лишний год с меня содрали бы двадцать монет штрафа. Неприятно, но мы это пережили бы. Садись на коня, и поехали. Дочь, если в моё отсутствие приедет госпожа Гретта, встреть её как подобает.
Клод давно не забирался на лошадь и никогда не делал этого со шпагой, поэтому провозился, вызвав неудовольствие отца.
– Я думал, что если ты нормально ездишь без седла с одной уздечкой, то легко поедешь на осёдланной лошади. Надо тебя потренировать, чтобы никто не ржал на постоялых дворах.
До замка графа добирались три часа, никого не встретив по дороге. Замок поразил юношу, который видел такие сооружения только на рисунках.
– Выше подбородок и больше презрения во взоре, – тихо сказал отец, когда они оставляли лошадей на конюшне. – Растерянность не украшает мужчину. Идём, я представлю тебя графу.
Граф не понравился. Красивый и сильный мужчина с едва заметной сединой на висках отнёсся к ним благожелательно, но при виде сюзерена мальчику почему-то стало тревожно.
– Эта война продлится дольше, – говорил Зерт. – Аделрик крепкий орешек! А вы оставляете свою дочь чужим людям. Не лучше ли ей побыть у нас, пока вы в отъезде? Алина ровесница моей Леоне, и они могут подружиться, а Хрод занялся бы с ней магией. Домашнее обучение ничем не хуже королевской школы. Вы могли бы привезти и младшего сына. Стефану скоро шестнадцать, но в замке живут дворяне, у которых есть дети подходящего возраста.
– Я поговорю с дочерью, – сказал Ганс, – хотя не думаю, что она согласится. В доме безопасно, управляющим будет надёжный человек, а для дочери нанята учительница. Но за предложение спасибо.
– Значит, всё-таки отправляете сына? – спросил недовольный отказом граф. – Не боитесь, что он развалит школу?
– Пусть этого боятся учителя, – пошутил барон. – Льготу я получу, и есть надежда, что сына смогут научить справляться с его силой.
– Жаль, что я уже отправил свой отряд королю, – сказал Зерт, – а то могли бы поехать с ним. Сам я приеду немного позже. Вы когда выезжаете?
– Завтра утром, – ответил Ганс, – а к вам приехали не только проститься, но и по делу. Так получилось, что я не завёл печать, а сыну нужна грамота.
– Сейчас скажу секретарю, и вам всё сделают, – кивнул граф.
Он взял колокольчик и позвонил. Дверь открылась, но вместо мужчины вошла необыкновенно красивая женщина лет тридцати в богато украшенном золотым шитьём платье.
– У нас гости, дорогой? – спросила она у графа. – Кажется, это барон Шефер? Вы так редко у нас бываете, что немудрено забыть. А это что за красавчик? Случайно, не жених для нашей Леоны?
– Это старший сын барона, – сказал Зерт. – Только ему до шестнадцати ещё два года. А понравившаяся вам женщина, молодой человек, моя жена графиня Илма.
– Я не говорил, что она мне понравилась! – смутился Клод.
– Значит, я вам не понравилась? – сказала графиня. – Интересно чем? Спрашиваю, потому что дочь очень похожа на меня. Не понравилась я – не понравится и она. Пожалуй, мы не будем вас знакомить. Зачем расстраивать девочку?
– Вы красивая, – выдавил из себя покрасневший мальчик. – И вообще…
– И вообще у тебя есть всё, чтобы заинтересовать самого взыскательного мужчину, – усмехнувшись, сказал граф. – Но ты зря примеряешь Клода к нашей дочери. Завтра он уезжает поступать в столичную школу магии, а это шесть лет учёбы, если он не окончит раньше срока или не выгонят. Дорогая, скажи Арману, чтобы бежал ко мне, а то он оглох и не слышит колокольчика.
Им быстро оформили грамоту на Клода, после чего барон поблагодарил графа и стал прощаться. Он отказался от предложенного обеда, сославшись на то, что дома ещё много дел. Когда подъезжали к деревне, начало смеркаться.
– Рассёдлывать лошадь будешь сам, – сказал Ганс сыну, – и завтра сам оседлаешь. Если не справишься, скажешь. На постоялых дворах это будут делать конюхи, но может получиться так, что заночуешь один под открытым небом, да и в конюшне школы никто не станет этого делать.
Когда вошли в конюшню, там уже стояла чья-то лошадь.
– Интересное дело, – сказал отец, заводя Зубастика в денник. – Что же это за учительница, которая больше десяти лиг едет не в карете, а верхом?
Он быстро расседлал жеребца, который оживился, оказавшись в обществе двух кобыл, и помог сыну, после чего они вошли в дом. Учительницу нашли в самой большой комнате, где она вместе с Алиной угощалась пирожками. При взгляде на неё отец застыл столбом, да и Клода бросило в дрожь. Он не помнил матери, но у отца сохранился портрет, нарисованный бродячим художником. Так вот, вставшая из-за стола стройная красивая женщина была копией умершей Катерины.