«Что, черт возьми, ты затеял, Дариус?» — спросил Кинкейд, и его голос звучал скорее устало, чем сердито.
«Могу задать тебе тот же чёртов вопрос, Эрик. Мы же вроде как заключили сделку, а? Ты всё испортил».
Кинкейд покачал головой. «В этом случае нет места „мы“. Ты заключил сделку, которую, как ты знал, я не одобрю».
Ороско шагнул вперёд, сжав кулаки и выпятив подбородок. «Кто ты, чёрт возьми, такой, что мне нужно твоё одобрение, чтобы что-то делать с моими собственными…
Компания, а?
Кинкейд стоял на своём, не дрогнув, даже когда тесть набросился на него с критикой. Когда он ответил, его голос был полон гробового спокойствия.
«Я тот человек, которому вы передали контроль». Он сделал паузу. « Полный контроль».
«Да, когда я думал, что я...» Ороско резко оборвал себя.
«Когда ты думал, что умираешь», — закончил за него Кинкейд. «Итак, либо я компетентен взять бразды правления в свои руки, либо тебе было всё равно, что будет с твоей организацией после твоей смерти. Это не внушает оптимизма тем, с кем ты ведёшь дела, не так ли?»
Ороско нахмурился и промолчал. Кинкейд кивнул, словно что-то сказал, и повернулся к Хамзе.
«Мы, конечно, вернем любой сделанный платеж».
Но сириец покачал головой. «Дело зашло слишком далеко. Пролилась кровь».
«С обеих сторон», — многозначительно сказал Кинкейд. Он перехватил пальто, открыв лицо миссис Хидлс. Она всё ещё была без сознания и выглядела ужасно. «Надеюсь, вы не возражаете, если мы заберём её в дом и устроим поудобнее?»
Хамза молча смотрел на неё, а затем отступил назад, что мы восприняли как согласие. «А мой собственный мужчина?»
Кинкейд помедлил. «Он выполнил свою работу, а мои люди выполнили свою».
Хамза кивнул. Он взглянул на меня. «Конечно».
Но когда мы прошли мимо него, он пробормотал Чисто-Британу: « Ракиб almar'a ». Проведя время на Ближнем Востоке, я точно знал, что он сказал: «Понаблюдайте за женщиной».
Я слышу это уже не в первый раз.
Молодой человек осмотрел нас, прежде чем впустить. Я оставил снайперскую винтовку у Шейда, а SIG – в «Ленд Ровере», так что у меня не было оружия, которое они могли бы найти. Несмотря на приказ Хамзы, он обыскал меня поверхностно. Он уделил больше внимания Кинкейду, которому пришлось отдать полуавтоматическую «Беретту», о существовании которой я и не подозревал. Судя по выражению лица Ороско, он и об этой винтовке не знал.
Первое, что я увидел внутри, было тело Чатти Уильямса, лежащее лицом вниз на полированном полу у стены. На его голову и плечи была накинута куртка. Один рукав был испачкан кровью.
Другой человек Хамзы, один из близнецов Маусташ, стоял на страже у Жильбера де Бурдийона и Хелены Кинкейд. Их усадили на низкие диваны в салоне, но, судя по всему, им было некомфортно.
Когда мы вошли, Хелена резко повернула голову, открыв рот от изумления при виде нашей ноши. Я видел, как она метнула взгляд к двери, ожидая остальных, которые не придут. Я видел, как в тот момент осознание этого факта тоже настигло её. Как её плечи слегка опустились, а затем снова расправились.
Мы осторожно уложили миссис Хидлс на другой диван. Комната была достаточно просторной, чтобы расставить по ней пять таких предметов мебели в вычурном стиле Людовика XIV: некоторые из них были потертыми и выцветшими, другие – слишком яркими, до безвкусицы. Не то место, где можно расслабиться, какими бы ни были обстоятельства.
Кинкейд хотел пойти к жене, но Хамза встал между ними в знак предупреждения, жестом указав на свободное место, которое было слишком далеко, чтобы пара могла до него дотронуться.
Я присел рядом с миссис Хидлс, развязывая завязанные рукава пальто. Я снова проверил её пульс. По крайней мере, он казался сильнее, чем...
так оно и было.
«Мне нужно её вымыть», — сказал я. «Я не могу понять, чья это кровь».
Елена тихонько вздохнула, и я выругал себя за то, что заговорил без всякого фильтра.
Жильбер де Бурдийон приподнялся со своего места, кивнул Хамзе. «Вы не возражаете, если я помогу даме?» — вежливо спросил он.
Лицо Хамзы оставалось бесстрастным, он задумался на мгновение, а затем коротко кивнул.
Француз ответил на его жест, более элегантно, и встал. Он медленно выпрямился, словно у него болели суставы, и, шаркая, подошёл к старинному столику, где стояли кувшин с водой, стаканы и аккуратная стопка льняных салфеток. Я заметил, что его плечи слегка сгорблены. Обычно де Бурдийон держался очень прямо и, несмотря на возраст, вёл себя бодро. Так что либо его немного потрепали по пути – хотя никаких явных признаков этого не было – либо он изо всех сил старался не представлять угрозы для незваных гостей. Было ли это проявлением самосохранения или чем-то большим? Этот человек не казался трусом, но я не знал его достаточно хорошо, чтобы быть в этом уверенным.