— Константин Львович, Дмитрий Иванович прибыл, — как только мы переступили порог офиса, секретарь, тут же доложила директору о моём прибытии. — Проходите, Дмитрий Иванович, вас ожидают, — она указала на массивную дверь в кабинет.
С нашей последней встречи, в помещении ничего не поменялось. Такой же просторный, отделанный панелями из ценных пород дерева кабинет и такой же мрачный. Напротив окна, всё так же находился массивный дубовый стол за которым сидел мужчина далеко за пятьдесят. Возраст выдавала седина волос и бороды, но внешность иногда бывает обманчивой. «Оценка» показала, что передо мной сидит магистр, практически архимаг в огненной стихии. Так что с ним, шутки могут быть плохи.
Дмитрий тоже наводил справки о директоре интерната. Передо мной сидел настоящий граф. Род Данилевских переехал из Санкт-Петербурга около двадцати лет назад. Но прочно закрепиться в Красноярске им удалось только после того, как Константин Львович получил должность директора интерната.
Чаще всего, такие должности занимали архимаги, но тут сыграл банальный случай. После смерти последнего директора, желающих занять его должность попросту не оказалось. Кто же захочет добровольно прозябать в интернате для одарённых детей, подтирая им сопли и задницы, да ещё и за скромную зарплату? Вот тут то на сцену и вышел перспективный магистр, который вот-вот должен был стать архимагом. Чем не кандидат? Так же подумала и приёмная комиссия, быстро назначив Константина Львовича на должность.
Шли годы, а магистр так и не смог преодолеть порог, который отделял его от архимага. По слухам, всему виной оказался алкоголь, к которому тот пристрастился на фоне скучной работы.
— Дмитрий Иванович, присаживайся, — он указал на кресло напротив стола.
Судя по выражению его лица, наш разговор мне не сулит ничего хорошего. Директор был мрачнее тучи, а значит мне нужно быть предельно осторожным в своих словах.
— Ты догадываешься по какому поводу я пригласил тебя? — спросил он у меня.
— Пригласили? Скорее это было похоже на задержание для последующего допроса. — я попытался прощупать почву. — Карский?
— Карский, он самый, — слова про задержание он проигнорировал. — Сегодня между вами произошла драка, в ходе которой ты нанёс ученику нашего учебного заведения несколько серьезных увечий. Что ты можешь сказать в своё оправдание?
Как интересно поставлен вопрос. Можно подумать, что это я хотел его убить.
— Вы же не думаете, что я больной психопат, который просто так кидается на людей? — я попытался выкрутиться, а сам задумался, в чём различие, кидаться на людей просто так или за деньги? Результат один и тот же.
— Это я и хочу выяснить, раньше ты не позволял себе так распускать руки. Что между вами произошло?
Карский оказался слишком труслив, чтобы разбираться со мной лично и решил действовать на опережение. Теперь я понимаю, почему он настоящая заноза в заднице. Ненавижу таких аристократов, с ними всегда слишком много проблем. Но выбора особого у меня сейчас нет, придется рассказать всю правду. А с Антошей, я поговорю позже.
Мои слова о том, что Карский пытался домогаться до ученицы, прошли мимо ушей директора. Он даже своей полуседой бровью не повёл. Не верит мне? Или же не хочет признавать, что именно так всё и было?
Выслушав мою версию случившегося, Константин Львович нахмурился. А потом взял в руки бумагу, которая лежала перед ним на столе и перевернул её ко мне так, чтобы я видел.
— Знаешь, что у меня в руках? — он взмахнул листком бумаги. — Это приказ о твоём отчислении.
Его слова прозвучали как гром среди ясного неба. Неужели он пытается взять меня на испуг? Или же он сам испугался последствий нашего конфликта и теперь пытается избавиться от меня как можно быстрее? Чтобы наш конфликт не вышел на новый уровень?
— Вы же понимаете, что совершаете большую ошибку? Магистр? — откинувшись на спинку кресла сказал я, решив пойти ва-банк. — Я этого просто так не оставлю.
С таким развитием событий, я был категорически не согласен. Если Карский припугнул директора своими связями, то почему бы мне не сделать то же самое?
На самом деле, мне было плевать, закончу я интернат или нет. Вариантов разжиться силой у меня предостаточно, но мне хотелось сделать всё по-человечески, без лишних жертв. А для этого, я должен вести себя как подобает добропорядочному аристократу, который радеет за справедливость и презирает всё зло на этом свете. Отчисление из интерната очень сильно ударит по моей репутации и многие двери для меня будут навсегда закрыты. Мне бы не хотелось пробиваться через них силой, особенно сейчас, когда её так мало.