От него так и разило собаками, шоколадом, соломой, болотом и мятными конфетами. В избытке усеяв мое платье самыми разнообразными пятнами, Рамсес отступил на шаг и расплылся в счастливой улыбке.
– Здравштвуй, мамочка!
У нашего сына удивительно приятная улыбка. В сущности, его трудно назвать красавцем: у маленьких детей редко бывают столь крупные черты лица. Особенно примечателен орлиный нос, который обещает стать таким же внушительным, как и у его древнеегипетского тезки. А на подбородке ямочка, в точности как у отца. Должна признаться, стоит моему взгляду наткнуться на эту ямочку, как я тут же размякаю. Вот и сейчас я невольно улыбнулась в ответ, вместо того чтобы напомнить Рамсесу, что чистота – залог здоровья, как физического, так и душевного.
– Где ты был, несносный ребенок?
– Выпушкал зверей из ловушек! Я думал, что поезд приезжает позже.
– Что такое? – нахмурилась я. – Рамсес, ты шепелявишь?
– Вовсе нет, Амелия! – Разумеется, Эвелина поспешила вступиться за это маленькое чудовище, которое тем временем жадно накинулось на сандвичи. – Почти все звуки он произносит правильно!
– Ага, слышу. Думаю, он нарочно это делает. Знает, как вывести меня из себя.
Пристроившись меж отцовских коленей, Рамсес запихнул в рот целый бутерброд и загадочно посмотрел на меня. Я бы с удовольствием прочла ему нотацию, но тут появился запыхавшийся Уолтер. Увидев наше дитя, он испустил вздох облегчения.
– Так вот ты где, Рамсес! Неужели ты забыл, что должны приехать мама с папой?
– Я думал... – Рамсес искоса глянул на меня, потом медленно и четко повторил: – Я думал, что поезд приезжает позже. Ты должен подать в шуд на Уилла Бейкера, дядя Уолтер. Он шнова штавит ловушки. Мне надо было ошвободить бедных зверей.
– В самом деле? Немедленно этим займусь!
– Что за черт! – возмущенно воскликнула я. Однажды Уолтер отшлепал Рамсеса (за то, что тот вырвал страницы из его словаря), а теперь покорно соглашается с приказами маленького тирана.
– Амелия, следи за своим языком, – проворчал Эмерсон. – Помни, что тебя слышат юные, невинные и впечатлительные уши.
По моему настоянию Рамсес отправился мыться и переодеваться. Через некоторое время он вернулся в сопровождении детей Эвелины и Уолтера. Глядя на нашего сына и его двоюродных братьев и сестру, никто бы не сказал, что они состоят хотя бы в отдаленном родстве. Рамсес своими смуглыми щеками и копной курчавых темных волос напоминал обитателей Средиземноморья, тогда как его кузены унаследовали светлые волосы матери и правильные черты обоих родителей. Все трое – просто красавчики, особенно тезка Эмерсона, юный Рэдклифф. Рэдди, как мы его зовем, девять лет, но выглядит он старше – общение с Рамсесом не прошло даром. Двойняшки Джонни и Уилли пострадали меньше, возможно, потому, что воздействие буйной натуры Рамсеса делилось на двоих. Они приветствовали меня одинаковыми щербатыми улыбками и по-взрослому пожали руки. Затем Рамсес вытолкнул вперед четвертого и младшего (пока!) ребенка Эвелины – похожую на херувима девочку с золотистыми волосами, в данный момент основательно взъерошенными. Большие голубые глаза бедняжки слегка вылезли из орбит, поскольку Рамсес крепко держал ее за шею. Подтолкнув ее ко мне, он торжественно объявил:
– Это Мели, мама.
Я высвободила ни в чем не повинное дитя из его цепких рук.
– Я прекрасно знаю свою дорогую тезку, Рамсес. Милая моя, поцелуй тетушку Амелию.
Девочка выполнила просьбу с изяществом, характерным для всех отпрысков Эвелины, но когда я предложила ей сесть рядом со мной, застенчиво замотала головой.
– Спасибо, тетушка, но можно мне посидеть с Рамсесом?
Я вздохнула, перехватив взгляд, который она бросила на моего сына. Точно такой же я видела у мыши перед тем, как ее проглотила кобра.
Эвелина суетилась над детьми, скармливая им кексы и приставая с просьбой поведать мне, чем они занимаются. Я же присоединилась к беседе мужчин, которые обсуждали план осенней экспедиции.
– Значит, ты не намерен возвращаться в Фивы? – спросил Уолтер.
Я об этом ничего не знала и уже собиралась возмутиться скрытностью Эмерсона, как он раздраженно воскликнул:
– Уолтер, я хотел сделать Амелии приятный сюрприз!
– Ненавижу сюрпризы, – мигом отозвалась я. – Во всяком случае, когда речь идет о работе.
– Этот тебе понравится, моя милая Пибоди. Угадай, где мы станем вести раскопки?
От столь ласкового обращения упреки замерли у меня на языке. Поэтому я отозвалась:
– Как я могу угадать, мой милый Эмерсон? В Египте есть десятки мест, которые мне хотелось бы раскопать.
– Но чего ты жаждешь больше всего? Какая страсть оставалась доселе неудовлетворенной? Какое самое заветное твое желание?
– О, Эмерсон! – Я хлопнула в ладоши, в приступе восторга совершенно забыв о сандвиче с помидором, который сжимала в руке. К вящему удовольствию Рамсеса, во все стороны брызнул томатный сок. Невозмутимо вытерев пальцы, я продолжила, распаляясь все сильнее: – Пирамиды! Ты нашел для нас пирамиду?
– Не одну, а целых пять! Дахшур, дражайшая моя Пибоди, пирамиды Дахшура – вот где я намерен вести раскопки ради твоего удовольствия, моя дорогая.
– Ты намерен вести раскопки... – повторила я, когда улегся первоначальный восторг. – А как насчет лицензии?
– Ты же знаешь, я никогда не обращаюсь заранее в Ведомство древностей. Если кое-кто из этих стервятников от археологии узнает, где я собираюсь копать, то просто назло постарается опередить меня. Имена называть не буду, но ты понимаешь, о ком идет речь.
Я отмахнулась от этого необоснованного намека на мистера Питри.
– Но, Эмерсон, прошлой весной раскопки в Дахшуре вел мсье де Морган. В качестве главы Ведомства древностей он имеет преимущественное право выбора. С чего ты взял, что он уступит это место тебе?
– Насколько я понимаю, мсье де Морган более разумный человек, чем его предшественник, – вмешался Уолтер, прирожденный миротворец. – Деятельность мсье Гребо на посту главы Ведомства древностей была крайне неудачной.
– Неудачной? – возмутился Эмерсон. – Да Гребо был просто форменным идиотом! – Тут он вздохнул. – Правда, мне этот дуралей не перечил.
– Ага, – с готовностью согласилась я, – поскольку боялся как огня. Как-то раз в приступе ярости ты пообещал убить его. Мсье де Морган, возможно, не столь робок.
Эмерсон удивленно посмотрел на меня:
– Интересно, где ты нахваталась таких глупостей, Пибоди? Да я самый уравновешенный и кроткий человек на всем белом свете. Надо же такое предположить – будто бы с меня станется угрожать физической расправой бедному тупице... Честное слово, Амелия, ты меня изумляешь.
Уолтер сдавленно рассмеялся:
– Будем надеяться, что на этот раз обойдется без насилия. По крайней мере без убийства!
– Очень хотелось бы верить, – сурово изрек Эмерсон. – Подобные глупости отвлекают от работы. Амелия обожает убийства. Она пребывает в заблуждении, будто у нее детективный талант, но ведь любому ясно...
– У меня, во всяком случае, есть причина благодарить ее за этот талант, – тихо сказала моя дорогая Эвелина. – Рэдклифф, ты не можешь порицать Амелию за то, что именно я стала невольной причиной ее первой встречи с преступлением.
– А во второй раз, – добавил Уолтер, – ты сам во всем виноват. Ведь это ты взялся руководить экспедицией, над которой витало древнее проклятие.
– Еще чего, – проворчал супруг, косясь на меня, – это она втянула меня в ту историю.
Я ответила возмущенным взглядом.
– Постыдился бы жаловаться! Раскопки оказались на редкость интересными, и мы сделали несколько ценных открытий в Долине царей.
– Но ты ошибся с гробницей, – подал голос Рамсес. – Я, к вашему шведению, придерживаюсь мнения, что могила Тутанхамона еще не найдена.