Шей усмехнулась.
— Извини. Жизнь с ним в любом случае была дерьмовой. Я не знаю, почему я просто не ушла, почему я просто не двигалась дальше. На меня не похоже — мириться с этим. Наверное, я просто отчаянно хотела не быть одна, понимаешь? Почему-то в то время я даже не осознавала, что он тянет меня обратно в ту жизнь, которую я хотела оставить позади, — она глубже погрузила пальцы в его гриву и повернула к нему лицо, пока не смогла заглянуть в один из его глаз. — Потом я узнала, что беременна. И когда он сказал мне просто избавиться от ребенка, этого было достаточно. Я поняла, что была такой, такой глупой. Я ушла от него, оставила все, что знала, и начала все заново. Я жила в квартире, похожей на дыру, работала на двух работах, за которые платили из под стола и не требовали проверки документов, потому что я хотела лучшей жизни. Мне нужна была лучшая жизнь… для нее. Для Лии. Как ты думаешь, моя мама гордилась мной тогда? Потому что я думала о ней. Каждый день надеялась, что она видит меня, слушает, знает, что я пытаюсь загладить все то дерьмо, которое натворила.
— Я думаю, что даже когда она не гордилась тобой, она любила тебя, — мягко ответил Драккал, поднимая руку, чтобы погладить ее по лицу. — Твои усилия стать лучше не остались бы для нее незамеченными.
Шей подалась навстречу его прикосновению. Этот простой, незамысловатый контакт между ними был таким мощным, таким ошеломляющим и в то же время таким заземляющим, она никогда не осознавала, как много можно передать через прикосновение. Снова иметь в своей жизни кого-то, кто так сильно заботился о ней, было… чудесно. Обычно она была не из тех, кто становится мягкой и сентиментальной — хотя сейчас она все еще могла использовать гормоны в качестве оправдания, — но она лелеяла эти тихие, нежные моменты с Драккалом. Она все больше и больше убеждалась, что с ним можно терять бдительность. Быть уязвимой — это нормально.
— О чем ты сожалеешь? — Шей отстранилась, чтобы снова встретиться с ним взглядом, и коснулась рукой его лица. — Кто была та женщина-ажера, Драк?
Искра ярости вновь вспыхнула в ее животе, когда она вспомнила, как называла себя эта женщина — любовницей Драккала.
Он раздраженно фыркнул через ноздри и ухмыльнулся.
— Не уверен, должен ли я заводиться или бояться, когда ты делаешь такое лицо, кирайя.
Шей нахмурилась.
— Какое лицо?
— Ты выглядишь так, словно хочешь разорвать кого-то в клочья. Не знаю, угроза это… или обещание.
Она выгнула бровь и слегка потрепала его за шерсть на щеке.
— Думаю, это будет зависеть от того, что ты мне расскажешь.
— Может, мне сначала отойти в другой конец комнаты?
Брови Шей сошлись на переносице.
— Ты не делаешь ситуацию лучше. Разве ты не должен, я не знаю, успокаивать свою пару, когда она начинает ревновать и все такое? Не раздражать ее. Особенно после того, как она только что родила ребенка.
Юмор на лице Драккала поблек, уступив место чему-то более серьезному, но его глаза сохранили любящий свет.
— Я говорил тебе, что она не важна для меня. Больше нет. Но… Я не буду лгать о том, кем она была для меня давным-давно. Ты готова выслушать меня, прежде чем убить?
Вздохнув, Шей опустила голову на подушку, снова повернув лицо к Драккалу, и погладила его по щеке большим пальцем.
— Я не собираюсь тебя убивать. Ты слишком большой, чтобы я могла избавиться от тела самостоятельно, — она ухмыльнулась, но это выражение быстро исчезло. Она высвободила свою руку из его, чтобы нежно положить ее на спящего ребенка. — Однако я не смогу справиться со своей безумной ревностью, учитывая, что она была твоей любовницей и все такое.
Выражение его лица омрачилось.
— Любовница — неподходящее слово. Ваня никогда никого не любила, кроме себя. Я думаю… Ты поделилась со мной многим из своего прошлого, Шей, а я на самом деле ничего тебе не рассказал. Мне нужно рассказать историю с самого начала, чтобы ты поняла. Чтобы я понял… потому что я не думаю, что у меня был шанс по-настоящему оставить все это позади, пока не появилась ты.
— Итак, начни с самого начала. Я хочу знать, Драккал. Хорошее, плохое, все. Это не изменит того, что я чувствую к тебе сейчас.
Он кивнул и лег, перекатившись на спину. Его глаза устремились к потолку, но в них был отстраненный блеск, как будто он смотрел далеко за пределы физического.
— Я родился на Джакоре, родной планете ажер. Повсюду большие города, миллиарды жителей… примерно так Сэм описывает вашу Землю — Терру. И мне это никогда не нравилось. Мои родители, по сути, были историками, поэтому я провел юность, изучая культуру и традиции своего народа, нашу историю, и мне казалось, что мы так далеко ушли от того, кем были. Я хотел чего-то другого. Я встретил Ваню за год до своего совершеннолетия. Казалось, она чувствовала то же, что и я — она хотела более простой жизни, жизни, больше соприкасающейся с корнями нашего народа. Мы хотели знать, каково это — жить за счет даров природы, охотиться, ловить рыбу и выживать, создавать вещи своими руками. Она была… красивой, уверенной в себе, сильной. Охотницей она была уже тогда. Все, что, как мне казалось, я хотел. Я влюбился в нее. Был влюблен долгое время, — его брови опустились, а губы сложились в глубокую морщинку, — я даже думал, что люблю ее.
Шей поджала губы и убрала руку от Лии, сжав ее в кулак. Она отвернулась от Драккала, чтобы посмотреть на умиротворенное личико своей малышки. Это успокоило некоторые буйные порывы внутри Шей.
У каждого есть прошлое, Шей. Смирись с этим. Драккал не сошел с ума, когда ты упомянула своего бывшего, от которого зачала ребенка.
Не то чтобы она злилась на Драккала — она просто хотела выбить пару зубов из самодовольной физиономии этой сучки Вани. Шей была уверена, что Драккалу пришлось подавить подобные мысли, когда говорилось о ее бывшем.
— Достигнув совершеннолетия, — продолжал Драккал, — мы покинули Джакору. Отправились на один из пограничных миров, планету с богатой дикой природой и небольшим населением. Мы запаслись припасами в одном из немногих постоянных поселений и отправились на поиски нашего кусочка дикой природы. Построили дом, устроили жизнь. И это было хорошо, несмотря ни на что. Или, по крайней мере, я говорил себе, что это хорошо. Это было нелегко — нам приходилось работать ради всего, и были изрядно голодные времена, — но это было приятно. Удовлетворительно. По крайней мере, для меня. И Ваня все еще была со мной. Мы занимались сексом. Часто. Но каждый раз, когда я настаивал на большем, она отстранялась. Думаю, я был слеп к признакам. Она не хотела ничего официального, не хотела никаких реальных обязательств сверх того, что у нас уже было. И я подумал, что того, что у нас было, должно было быть достаточно для меня, верно? Она жила со мной, делила дом и постель. Разве это не жадность — хотеть чего-то большего? Она начала совершать более длительные походы вдали от дома. Я думал, что она стремилась найти новых животных, новые места охоты или, возможно, разведать ценные ресурсы, чтобы продать информацию в городе. Иногда это был хороший способ пополнить наши запасы. Я был либо слишком глуп, либо слишком наивен, чтобы осознать правду о происходящем. Решил, что ей просто нужно пространство, и я хотел дать ей все, чего она хочет. Во время последнего из ее походов я был снаружи и рубил дрова. Я поднял голову и увидел этот большой, уродливый корабль, появляющийся из-за гор. Это было похоже на какой-то модифицированный военный транспорт. Были несколько грубых кораблей и еще более грубые существа, которые отправлялись на планеты, подобные той, чтобы залечь на дно и спрятаться от властей, но я никогда не видел ничего подобного, — Драккал сложил руки на животе, переплетя пальцы. — Тварь подлетела прямо к дому, открыла спускную рампу, и оттуда выпрыгнула дюжина работорговцев с оружием и шоковыми посохами. Я не дал себе времени подумать. Я вбежал внутрь, схватил винтовку и приготовился защищаться. Когда они подошли к дому, я выстрелил в них. Мой народ… у нас есть эта старая воинская традиция, на которую все на моей родной планете любили с гордостью указывать, но мало кто хочет следовать ей и сейчас. Правильным, благородным поступком было сражаться насмерть, защищая свой дом. А что, если я потерплю неудачу, и они все еще будут там, когда Ваня вернется домой? Я был готов к этому. Не могу сказать, что я был каким-то опытным воином или что у меня был большой опыт сражений, но я был готов, — напряжение образовало складку между его бровями и заставило мышцы челюсти на мгновение выпятиться. — Это превратилось в перестрелку. Они прикрывали друг друга, вынуждая меня уклоняться, чтобы они могли продвинуться к дому, но я знаю, что попал по крайней мере в двух из них. По крайней мере, я был неплохим стрелком. Все это время они кричали мне, чтобы я выходил, сдавался. А потом я слышу, как открывается задняя дверь, и я оборачиваюсь, готовый стрелять… только это была Ваня. Глупый я, увидев ее, не задумался, как ей удалось появиться именно в этот момент, не задумался, почему работорговцы еще не окружили то место… да и не было, наверное, причин. Я просто подумал про себя, что теперь у нас есть шанс. И она посмотрела мне прямо в глаза и кивнула, как будто была там ради меня, со мной, как будто она тоже была во всем до конца. Она шагнула ко мне, и я развернулся, чтобы отстреливаться от работорговцев, на самом деле взволнованный дракой, поскольку она была там. Я не слышал, как она активировала электрошокер. У меня даже не было шанса снова встретиться с ней лицом к лицу. Все мое тело напряглось, и я упал. Оставаясь в сознании — думаю, я был намного более вынослив, чем умен, — я пытался сопротивляться, когда она вытаскивала большой комплект наручников. Ей пришлось еще дважды ударить меня электрошокером, прежде чем она смогла меня сковать. Затем она позвала работорговцев, и они направились прямо к дому, как будто таков был план с самого начала. Потому что так оно и было. Они поставили меня на ноги и натянули на лицо капюшон, но я слышал их разговор. Слышал, как она говорила. И даже тогда, даже когда они тащили меня к своему кораблю, я просто не мог поверить, что она это сделала.