Хотеть этого казалось таким неправильным, таким неестественным.
Он был слишком груб. Слишком жесток.
Для моей киски не имело никакого смысла возбуждаться так, как она возбудилась.
И все же мы были здесь.
Держа одну руку у моего горла, он обвил свободной рукой мою талию и удерживал меня на месте, пока продвигался вперед, зажимая меня между своим телом и стеной. Он прижался своим лбом к моему и потерся членом о мою киску.
—Это то, чего ты хочешь, детка?
Сейчас он был не в образе.
— Да, — дрожащим голосом выдохнула я.
Лицо Твитча на мгновение смягчилось.
— Ты уверена?
Он давал мне возможность отказаться до того, как все перерастет в насилие. Но я хотела сделать ему этот подарок, потому что я любила его и...
— Я доверяю тебе.
Его глаза закрылись будто от боли. Он крепко держал их закрытыми, зная, что это будет стоить мне моего комфорта, но будучи неспособным отпустить меня.
Стал бы он проверять мои пределы?
ДА. Он всегда так делал.
Верила ли я, что он остановится, если понадобится?
Нет, он бы не остановился. Но он бы замедлился ради меня, если бы я не поспевала за ним. И это все, что мне было нужно.
Небольшие заверения. Не грандиозные жесты.
Я зачарованно наблюдала, как он сделал глубокий вдох, вытянул шею, а затем открыл глаза, чтобы направить на меня свой темный взгляд. Он наклонился и приложил губы к раковине моего уха, и когда он прогрохотал следующие слова, я поняла, что он включился в игру.
— Папочка сейчас тебя трахнет, детка.
Мое естество трепетало, и когда он крепче сжал меня, я почувствовала, как мое сердце ровно бьется под его ладонью, а мое тело принадлежало ему, чтобы делать с ним все, что ему заблагорассудится.
Сегодня я была его игрушкой. Узкой дырочкой и ничем большим. И он использовал бы меня, потому что хотел, а не потому, что я дала свое разрешение. Потому что ему было больно, и он нуждался в отдушине.
Я отдала себя в знак уважения к его боли.
Мой рот открылся в беззвучном стоне, когда он приставил свой кончик к моей нуждающейся щели.
— Закрой свой рот, — прорычал он, и я послушалась, не сводя с него глаз и тяжело дыша через нос.
Он грубо обхватил мою шею одной рукой, в то время как другая опустилась, чтобы задрать мою майку. Твитч опустил взгляд на мой черный бюстгальтер с бретельками, внимательно рассматривая меня, прежде чем провести грубыми пальцами по моей груди. Его брови нахмурились от мягкости моей кожи, затем он облизнул губы.
— Если я укушу... это будет больно. — Он резко дернул вниз мой лифчик, а затем злобно ухмыльнулся, увидев, как у меня сбилось дыхание. — Но я обещаю, что тебе это понравится.
Когда головка его члена скользнула в меня, мои глаза затрепетали, и из меня вырвался тихий вздох. Понемногу он скользил все глубже и глубже, опасно медленно. И когда он уже был наполовину во мне, его брови нахмурились, он стиснул зубы и с сильным толчком вошел в мою киску по самые яйца.
Чувствуя переполненность и отчаяние, мои губы начали шевелиться, а затем я стала умолять торопливым шепотом:
— О, пожалуйста. Я так сильно этого хочу. Пожалуйста, детка. Дай мне это.
То, как его глаза прикрылись... О, черт. Он был видением, мой темный Серафим.
Он приблизил свое лицо к моему, нос к носу, не сводя с меня глаз. Его ответный шепот был таким горячим, что это должно было быть незаконно.
— Эта киска — часть тебя, Ангел, но и ты, и я, мы оба знаем правду. — Его мятное дыхание согревало. Он прикусил мою нижнюю губу достаточно сильно, чтобы она запульсировала. Из меня вырвался пронзительный стон, когда он провел по укусу языком. — Она у тебя между ног… — он снова укусил меня, на этот раз мягче, — ... но она принадлежит мне.
Это было то, что я ласково называла режимом зверя.
Его слова заставили меня пошатнуться.
Думаю, мы все любили джентльменов, но втайне жаждали дикаря.
Когда он отвел бедра назад и снова толкнулся в меня, все мое тело затряслось. Он делал это неуклонно, снова и снова, его крепкая хватка на моей шее не слабела ни на секунду. Моя голая спина была прижата к стене, мои соски напряглись от сочетания тепла спереди и холода сзади, и когда мое лоно сжалось вокруг него, я почувствовала, как его член дернулся в ответ.
Внезапное чувство неотложности охватило нас обоих.
Лицо Твитча исказилось, и когда его свободная рука поднялась, чтобы присоединиться к другой на моей шее, я почувствовала, что он был близко. Крепко сжимая обе его руки, я почувствовала, как мне перекрыли доступ к кислороду, мои глаза расширились, а выражение его лица оставалось неизменным, пока он толкался в меня.
Мои руки отяжелели, поскольку я не могла сделать полный вдох, и когда я была слишком слаба, чтобы держаться дальше, они упали по бокам, пока он трахал меня до потери сознания. Он вытрахал из меня всю жизнь.
Существование было странным — быть убитой человеком, которому я всего несколько минут назад сказала, что доверяю свою жизнь.
Твитч
Меня окружали вещи, которые я любил.
Ее тело — мое любимое произведение искусства.
Ее стон — моя любимая песня.
Ее дыхание сбилось, но она продолжала доверять мне.
Я носил ее любовь, как татуировку.
Она оживила мою опаленную душу одним поцелуем.
Я любил эту женщину.
Любил ее до смерти.
Лекси
Глаза были открыты, но я потеряла сознание.
Мгновение спустя я пришла в себя с резким вздохом, когда он отпустил меня.
И оргазм, который поразил меня, пришел из ниоткуда.
Его руки обхватили меня, поддерживая, пока я набирала воздух, в котором так отчаянно нуждалась. Мое сердце бешено забилось, и полное блаженство наполнило меня, волнами растекаясь по моему телу. Откинув голову назад, я открыла рот и закричала, судорожно сжавшись вокруг его члена. Не прошло и секунды после этого, как он вошел в меня так глубоко, как только мог, и я услышала его грубое ворчание среди моих резких хрипов.
Твитч прижал меня к себе, моя голова упала ему на плечо, и я продолжала часто дышать, вдыхая столько воздуха, сколько могла. Мой лоб покрылся испариной — от напряжения или страха, я не знала.
Его размякший член выскользнул из меня. Мои ноги дрожали, но когда он уткнулся лицом в изгиб моей шеи, вдыхая мой запах, я поняла, что отдала бы все, чтобы сохранить его рассудок.
Даже свою собственную жизнь.
— Ангел, — вот что он выдохнул мне в шею, целуя горячую, но нежную кожу. Кожу, которую он держал слишком крепко и слишком долго.
Что он имел в виду, так это: «Мне очень жаль». Но в извинениях не было необходимости. Мне кажется, что это жестоко — заставлять кого-то извиняться за то, что он был не более чем самим собой.
Прирожденным охотником. Обученным убийцей.
Это было все равно что просить льва извиниться за то, что он хищник, и пытаться обратить его в веганство.
Бессмысленно.
Чувствуя, как его освобождение вытекает из моего все еще сжатого естества на пол коридора, я схватила его за затылок обеими руками, прижимая к себе.
Тяжело дыша, я прохрипела:
— Я хотела этого. Кроме того... — я коснулась губами его влажных волос и прошептала: — Тебе это было нужно.
То, как его хватка на мне усилилась, отчего у меня перехватило дыхание, сказало мне, что я была права.
И пока я жива, я отдам все, что в моих силах, чтобы сделать жизнь этого сложного мужчины немного менее запутанной.
Глава 35
Лекси
Было уже за полночь, когда я услышала, как завелась машина. Мои глаза резко распахнулись, и я внимательно прислушалась. Входная дверь закрылась за ним, и я вскочила с кровати, подбежав к окну, с полным недоверием наблюдая, как он собрался уйти.
Мое сердце сжалось так сильно, что дыхание вышло из меня со свистом.
Когда я увидела, что он загружает сумку на пассажирское сиденье, мои глаза расширились, и я сделала прерывистый вдох, прежде чем прошептать на выдохе:
— О Боже, какой же ты мудак.
Он уходил. Бежал в ночи, как чертов трус.