К сожалению, все не будет хорошо.
Мои глаза опухли от слез.
Я подняла глаза, когда мой брат вошел в спальню. Его взгляд бегал с холодного, безжизненного тела Аслана на меня, а затем обратно. Он тяжело сглотнул, провел рукой по лицу и тихо произнес:
— Линг...
Я знаю.
Это было плохо.
Когда я присела в углу комнаты голая с окровавленной кожей, я сказала единственное, что могла.
— Это был несчастный случай.
К сожалению, огнестрельное ранение в спину говорило об обратном.
Мой брат моргнул, прежде чем его ноги двинулись и он пересек комнату. Ван опустился передо мной на колени, взял мою обмякшую руку и обхватил мою щеку, прежде чем попытаться потрогать окровавленные волосы, которые присохли к моему лицу.
— Все в порядке, Линг. — Он поднял меня, чтобы я встала, и заключил в свои объятия. Он крепко держал меня, поглаживая мою голую спину. — Мы это исправим.
Нет.
Разве он не понимает?
Это было не то, что мы могли бы исправить.
Мы не смогли вернуть его. Не могли заставить его снова дышать, или снова улыбаться, или спорить со мной, или любить меня с полным сердцем и пустым разумом, и к черту все последствия.
Мой брат сорвал простыню с кровати и обернул ею мое дрожащее тело, притянув меня к себе, прежде чем повести из спальни к дивану.
Это не могло быть исправлено.
Аслан был мертв.
Ван усадил меня и начал делать необходимые телефонные звонки. Мой взгляд стал суровым, когда я поняла, что никогда больше не обниму мужчину, которого люблю.
И виноват в этом Твитч.
Глава 31
Лекси
Суматоха началась, как только открылась входная дверь, и я слышала, как она разносится по коридору, добираясь до гостиной. Находясь в ванной в своих тапочках с Пикачу, я перестала наносить тушь, когда услышала своего маленького мужчину.
— Сквидвард — тупица, но Губке Бобу все равно. Он ему все равно нравится, — с энтузиазмом объяснил ЭйДжей.
— Почему он тупица? — спросил Твитч.
— Не знаю. Он постоянно злится и не любит людей. Ему нравится лишь его кларнет, — продолжил ЭйДжей, — босс, мистер Краббс, тоже тупица. Он любит деньги, и он краб, а его дочь — кит, и она много плачет.
Твитч казался взбешенным.
— Что за долбанутый мультик? — я услышала сильный толчок, затем скрип, и Твитч пробормотал: — Слезь с дивана, малыш. Твоей маме это не понравится.
Еще больше скрипа. Больше подпрыгивания. Затем послышался взволнованный голос ЭйДжея, когда он запрыгнул на подушки.
— Мне нравится. Это забавно. Патрик глупый. Папа, — выдохнул он, продолжая прыгать, — мы можем посмотреть Губку Боба?
Твитч какое-то время молчал, но когда он заговорил, я услышала в его тоне назревающее предостережение.
— ЭйДжей, — начал он, — я сказал, уйди с дивана.
К сожалению, похоже, наш сын был не в настроении слушать, и громкие скрежещущие скрипы продолжались, за которыми следовало пыхтение маленького монстра.
— Мама разрешает мне смотреть его по утрам перед школой. Посмотрим вместе?
— Уйди с дивана, — повторил он попытку обманчиво спокойным тоном.
Скрип продолжился, и когда ЭйДжей запел во все горло:
— О! Кто проживает на дне океана?
Весь дом содрогнулся, и Твитч закричал:
— Уйди с дивана!
Это было так громко, что последовавшая за этим тишина почти эхом отдавалась от стен.
Когда я услышала, что скрип прекратился, мое сердце забилось быстрее.
Моим первым побуждением было вылететь из ванной с оружием наперевес и надрать красавчику задницу. Но социальный работник во мне сказал подождать и посмотреть, чем это закончится.
С тяжелым сердцем я ждала.
При звуке сбившегося дыхания ЭйДжея мои внутренности сжались. Твитч издал стон, за которым последовало извиняющееся:
— О, приятель. Мне очень жаль. Иди сюда, — послышались маленькие шаги, и когда я выглянула из ванной, то обнаружила Твитча на коленях, прижимающего к себе нашего сына и покачивающего его из стороны в сторону, пока ЭйДжей тихо плакал.
И грудь болезненно сдавило.
Родительство было непростым делом. Да, было много руководств, и у каждого было свое мнение о том, как воспитывать детей, но в основном все дело было в опыте, а Твитч еще не имел такого удовольствия.
Мне нужно было осознать, что он учится на ходу, и некоторые уроки он усвоит на собственном горьком опыте.