Мое сердце замерло, но я притворилась равнодушной.
Конечно. Безразличие к Твитчу.
Да, точно.
Я была не очень хорошей лгуньей, даже самой себе.
В тот момент, когда наш сын заметил его, он бросился бежать, а у меня просто не хватило духу огорчать своего сына этим утром, поэтому я ничего не сказала. Наблюдать, как Твитч улыбается той кривой улыбкой, которую я так нежно любила, было почти чересчур. Тот факт, что это было направлено на нашего сына, официально сделало это слишком тяжелым, чтобы вынести.
Годы.
Он добровольно пропустил годы ЭйДжея, и это было больно.
Я не была дурой. Я поняла это. Тогда мы ему были не нужны. Вероятно, последние несколько лет он валял дурака и сеял свое семя, и теперь, когда ему, вероятно, наскучила такая жизнь, он решил попробовать себя в роли папочки и посмотреть, что из этого выйдет. И после того, как ЭйДжей станет милым и привязанным к своему папочке, а я видела, что он уже был таким, Твитч бросил бы его, и мне пришлось бы собирать следы разрушений, которые он оставил.
Я не позволю этому случиться.
Я умирала медленной, мучительной смертью, когда шла к ним, надевая солнцезащитные очки, и изо всех сил стараясь игнорировать человека, которого я когда-то считала Богом.
— ЭйДжей, нам нужно идти, дорогой. Не хочу, чтобы ты опоздал в школу.
ЭйДжей посмотрел на меня, сияя.
— Смотри! — он указал на дом через дорогу. — Там живет папа.
Меня охватило неприятное чувство. Мои брови нахмурились.
Если я правильно запомнила...
— Этот дом был выставлен на продажу шесть месяцев назад.
Не смей, бл*дь, мне это говорить.
Не-а. Не делай этого.
Эти мягкие карие глаза встретились с моими. Он произнес:
— Пять месяцев назад.
Ах ты, ублюдок.
Прекратятся ли когда-нибудь удары?
Он был здесь уже несколько месяцев. Месяцев.
Мой разум едва мог осознать этот факт, и мое сердцебиение ускорилось.
Обман был глубок, слишком глубок, чтобы следовать за ним, потому что я наверняка погибну, пытаясь проложить путь.
Твитч прижал к себе нашего сына, и это было хорошо, потому что я была готова ко второму раунду. Говнюк улыбнулся мне, делая вид, что блуждает по моему телу своими вечно прикрытыми глазами.
— Хорошо выглядишь, детка.
Пошел ты...
Вот что я подумала на это.
Но сказала:
— Нам нужно идти.
— Могу я увидеть папу после школы? — вежливо спросил ЭйДжей, затем добавил: — Пожалуйста? — для пущей убедительности.
Шагнув вперед, я протянула руки, и ЭйДжей охотно подошел ко мне, но во время передачи сына рука Твитча коснулась моей, оставив на кончиках пальцев теплый след. И я ненавидела то, что простого прикосновения было достаточно, чтобы воспламенить мое тело. Когда сын был надежно в моих руках, я покачала головой.
— Я так не думаю. — Он нахмурился, и как только начал спорить, я бросила на него твердый взгляд. — Не сегодня.
Твитч наблюдал, изучая лицо своего сына, стиснув зубы от разочарования, которое он там увидел.
— В следующий раз, приятель. Кроме того, ты знаешь, где я живу. — Затем он посмотрел на меня, прямо на меня, и когда заговорил, я услышала в них угрозу. — Я никуда не собираюсь уходить.
Не-а.
Мне это не понравилось.
В этом последнем заявлении определенно содержалось предупреждение, и, к сожалению, Твитч никогда не играл честно. К несчастью для него, он больше не знал меня. И я готова была пойти на все, чтобы уберечь своего мальчика, даже от его отца.
Особенно от его отца.
Избегать Твитча оказалось проще, чем я думала. Прошло несколько дней с тех пор, как я позволила ЭйДжею побыть с его отцом, и после того первого утра Твитч не выходил проводить сына в школу.
Я подумала, что с его стороны было умно держаться от меня подальше после событий этой недели. Я жила своими буднями, как и на прошлой неделе, но была на автопилоте, почти не думая о том, что происходит вокруг меня, и когда Никки позвонила в сотый раз, я ответила.
— Эй, — тихо сказала я.
Она тут же разрыдалась.
— Я не знала, клянусь.
Ее рыдания взывали к моим, но я не позволила им освободиться, особенно в офисе.
— Знаю.
— Тогда почему ты не разговариваешь со мной? — она шмыгнула носом. — Думаешь, ты единственная запутавшаяся, Лекс? — пронзительный писк вырвался у нее, прежде чем она открыто заистерила. — Я здесь теряю свой гребаный разум.
О, милая.