Дорогой Альберт!
Давно не получали от тебя писем. Надеемся, что это письмо ты получишь по тому же адресу. Ты так и не сообщил нам, получил ли ты свадебное объявление. Если нет, то еще раз извещаем тебя, что Джаспер женился на очаровательной девушке, урожденной Лорел Дадни, которая сейчас живет с нами. Ей всего семнадцать лет, но она уже взрослая — эти техасские девушки созревают рано. В общем, они поженились, и у них уже есть славный мальчик, который родился позавчера. Назвали его Дэвид, имя, как тебе известно, библейское.
Так что теперь у тебя есть внук. Приезжай посмотреть на него, если можешь. Тебе непременно нужно это сделать: мы считаем, кто старое помянет, тому глаз вон. Джаспер и Лорел с ребенком поживут пока у нас, а потом Джаспер хочет заняться фермерством. Надеемся, Альберт, у тебя все обстоит хорошо на этих рудниках.
Любящая тебя теща
Элма Р.Краг.
Р S. Никаких вестей от Этты мы не имеем.
Э.Р.К."
— У вас есть это свадебное объявление? — спросил я Блевинса.
— Было, но я отдал его тому человеку. Вместе со свидетельством о рождении.
— Чьим свидетельством?
— Джаспера. Оно Джасперу нужно.
— Он сказал, для чего?
— Нет. Этот Флейшер своих карт не раскрывает. Он в самом деле полицейский?
— В отставке.
— Ну, и почему его это так интересует?
— Не знаю.
— Но наверняка знаете, почему это интересует вас, — сказал Блевинс. — Ведь не приехали же вы сюда для того, чтобы выслушать рассказ о моей жизни?
— Ну, в известной степени и для этого, не так ли?
— Наверное, — он улыбнулся так широко, что я смог насчитать у него во рту шесть верхних зубов. — Эта история с Джаспером всколыхнула столько воспоминаний. Почему все так интересуются Джаспером? И почему все вы желаете платить мне деньги? Или вы не желаете?
Вместо ответа, я извлек из бумажника три купюры по двадцать долларов и разложил их на незанятой части стола. Расстегнув рубашку, Блевинс достал из-за пазухи клеенчатый портмоне, висевший у него на шее на засаленном сыромятном ремешке. Свернув бумажки несколько раз, он положил их в портмоне и спрятал его на поросшей редкими седыми волосами груди.
— Двадцать пять — за брачное свидетельство, — сказал я, — двадцать пять за письмо и десять за автобиографию.
— За что?
— За рассказ о вашей жизни.
— А-а. Большое вам спасибо. Мне как раз нужно теплое белье. На шестьдесят долларов можно много чего купить на распродаже старой одежды.
Я почувствовал, что заплатил ему слишком мало, когда он протянул мне письмо и свидетельство. Пряча их во внутренний карман пиджака, я коснулся пальцами фотографии, которую мне дала миссис Флейшер. Я показал ее Альберту Блевинсу, вспомнив с болью в душе, что Лорел вчера умерла.
— Узнаете ее, мистер Блевинс?
— Нет.
— Та самая девушка, на которой женился Джаспер.
— Никогда не встречался с нею.
Когда он возвращал мне фото, наши пальцы соприкоснулись, и я ощутил нечто вроде короткого замыкания — жужжание и ожог, словно я заземлил настоящее о реально осязаемую плоть прошлого.
На какую-то долю мгновения время затуманилось, будто его заволокло пеленой слез. Отец Дэви умер насильственной смертью. Его мать тоже умерла от насилия. Дитя насилия — Дэви — стремительно уносился по дороге, ведущей его прямиком назад, к Альберту Блевинсу. Сквозь это жужжащее потрескивание, ожог и туман я впервые по-настоящему осознал и прочувствовал, что это действительно означает — быть Дэви, и от сознания этого меня всего передернуло, словно через меня пропустили ток высокого напряжения.
— Нет, — сказал Блевинс, — жену Джаспера я никогда не видел. Красивая девушка.
— Была.
И, взяв фотографию, я вышел, пока кто-либо из нас не успел задать друг другу еще каких-нибудь вопросов.
Глава 18
В офис Вилли Макки я поехал на такси, купив по дороге газету. Шапки на первой полосе сообщали об исчезновении Стивена Хэккета. Подробностей приводилось мало. Однако из газеты я узнал, что Хэккет считается одним из самых богатых людей в Калифорнии.
От Вилли же я узнал, что Джек Флейшер выехал из гостиницы Сэндмена и направился на юг. Сотрудник Вилли упустил Флейшера на скоростном шоссе в районе Сан-Хосе.
Я поговорил с этим сотрудником, когда он приехал. Им оказался серьезный молодой человек с короткой стрижкой по имени Боб Левин, который был в полном отчаянии. Флейшер не только ускользнул от него, но и машина у Флейшера оказалась быстрее, чем у него. Казалось, в сердцах он вот-вот начнет крушить изящную с красивой обивкой мебель, которой был обставлен офис Вилли.
— Да не переживайте вы так, — успокоил я Левина. — Я знаю, где живет Флейшер, и выйду на него там, на юге. Эта ваша поездка за ним все равно была бы зряшной.
— Правда?
— Правда. За то время, что вы висели у Флейшера на хвосте, заходил ли он к кому-нибудь, кроме Альберта Блевинса?
— Нет, если не считать копировальной мастерской. У меня не было возможности зайти к ним и проверить.
— Я сделал это сам. Поговорите-ка с этим человеком еще раз. Возможно, он от меня кое-что утаил. У него могли остаться копии газетной страницы и свидетельства о рождении, которые ему приносил Флейшер.
— Если они у него, я их добуду, — заверил меня Левин. — Чем еще могу быть вам полезен?
— Отвезите меня в аэропорт, — я посмотрел на свои часы. — У нас еще есть время заскочить по пути в гостиницу Сэндмена.
На Камино-Реаль мы заехали не зря. Горничная гостиницы как раз убирала номер выехавшего Флейшера. Единственное, что он оставил после себя в корзине для бумаг, была та же самая газета, которую часом раньше купил и я. Сообщение о Хэккете было из нее вырвано.
Какими бы ни были интересы Флейшера, они постоянно совпадали с моими. В эту минуту он опережал меня на один ход, и я подсчитывал, на сколько быстрее я прилечу в Лос-Анджелес, прежде чем Флейшер доедет туда на машине. Получалось — на три часа.
Почти весь первый час ушел у меня на то, чтобы медленно, с черепашьей скоростью добраться по забитому транспортом шоссе от международного аэропорта Лос-Анджелеса до дома Себастьяна в Вудлэнд-Хиллз. Я не стал предварительно звонить Киту Себастьяну, не желая услышать от него, что говорить с его дочерью мне нельзя. Когда я выехал из аэропорта, было еще светло, а когда моя машина, натужно завывая перегретым мотором, с трудом въезжала в гору к их дому, уже совсем стемнело.
Перед домом стояла машина шерифа округа Лос-Анджелес. Из включенной рации доносился чей-то прерывистый голос, словно сама машина обрела дар речи и теперь жаловалась на положение дел в этом несовершенном мире. На мой звонок дверь открыл угрюмый помощник шерифа.
— Что вам угодно?
— Я хотел бы поговорить с мистером Себастьяном.
— Мистер Себастьян в данный момент занят. Вы адвокат?
— Нет. — Я сказал ему, кто я. — Мистер Себастьян захочет меня увидеть.
— Сейчас спрошу у него.
И он закрыл передо мной дверь, щелкнув замком. Я прождал минуты две, слушая бормотанье патрульной машины. Дверь открыл Себастьян. Внешний вид его постоянно менялся, как у боксера-профессионала, которого систематически избивают на протяжении всех пятнадцати раундов. Спутанный клок волос ясно следовало расчесать. Лицо его побледнело. В глазах застыло выражение полной безнадежности. Помощник шерифа стоял у него за спиной, словно секундант.
— Они увозят ее, — сказал Себастьян. — Хотят посадить в тюрьму.
— Это не тюрьма, — поправил помощник, — а дом предварительного заключения.
Я спросил Себастьяна:
— А под залог нельзя?
— Можно, но у меня нет двадцати тысяч долларов.
— Да, многовато.
— Преднамеренное нападение — очень серьезное обвинение, — пояснил помощник. — Да еще обвинение в похищении...