И гореть бы книгам в праведном огне её гнева, но на пути Фей возник дворецкий.
— Ваше Высочество, вы уже вернулись! Слава богам! — с явным облегчением в голосе поприветствовал он её. — А то на улице такая погода, а вас всё нет и нет!
— Уиллис, вы прекрасно знаете, что мне метель нипочём! — закатив глаза, фыркнула туманница. — Поэтому давайте, не надо! Тем более, что у вас нет зрителей!
— Вам может и не почём, а вот ваш батюшка про вас спрашивались. Сердито так спрашивались. И так как он не в настроении, то народ заволновался…
Фей опять закатила глаза и фыркнула.
— Уиллис, никто бы ваш народ за мной в лес не послал бы, даже, если бы батюшка был трижды не в настроении! И проиграл не одну войну, а десять! Так им и передайте! Тем более, что я уже здесь. Всё я пошла! — попыталась сбежать она от дворецкого.
Но не тут-то было.
— А вы куда? Надеюсь, в трапезную? — с удивительной для его возраста ловкостью, преградил ей дорогу дворецкий.
— Нет, в библиотеку.
— Нет, в трапезную, — возразил дворецкий. — Извините, Ваше Высочество, но народ у нас и так сейчас нервный. А кроме вашего батюшки, там ещё ваша матушка, бабушка и тётушка и им тоже не нравится, что вас нет. Поэтому, пожалейте, старика, пойдемте я провожу вас в трапезную. Тем более, что у нас гости!
— Но мне в библиотеку нужно, — попыталась в очередной раз возразить Фей, но старый прохвост уже подхватил её под руку и тянул в сторону трапезной. — И видела я уже ваших гостей! Сама же и привела! И гада этого неблагодарного тоже!
— Знаю, что видели, — закивал дворецкий. — Вот и хочу, чтоб вы батюшку вашего предупредили, что они не такие уж и дорогие гости, чтобы отводить им лучшие покои, кормить самыми лучшими заморскими яствами, выполнять все их капризы и даже лошадям ихним оказывать такой же почёт, как и его собственным! — нажаловался он.
— Выполнять все капризы этих?! — не поверила своим ушам Фей.
— Вот и я об этом же, — продолжал сетовать дворецкий. — У нас ж ведь каждая копеечка на счету, а яства заморские, да капризы заморские они ж не дешевые будут. Да мы только на одном табаке гнумьем, что пять ясеней за граммульку — разоримся! Они ж только приехали, а уже цельных пятнадцать граммулек скурили! Уважьте старика, Высочество, остановите отца своего неразу-у… ну-у, то есть, мудрого и великого!
— Что б тебя, Уиллис! Что ж ты сразу не сказал! Вечно ты издалека да проулками к сути дела подходишь! Пошли! Я им сейчас устрою и яства лучшие, и капризы, и табак гнумий по пять ясеней за граммульку! Ишь какие! И жизнь им спаси! И в дом приведи! И как дорогих гостей прими! А они нам… Хочешь знать Уиллис, что они нам?
— Если вы про шиш с маслом, то про него я уже знаю! Простите, но работа у меня такая. Слышал я ваш разговор с принцем Вейнаром. Но вы того, не сильно расстраивайтесь. Все они такие, эти лорды, что горные, что приморские, что озёрные! Только один ваш батюшка, человеком и остался! А остальные… Эх! — махнул рукой старик.
— Идём же! — величаво провозгласила Фей и стремительная, и целенаправленная, как посланная убивать стрела, не пошла, но ветром понеслась в трапезную.
Лицо у девушки было решительное. Глаза, устремленные вперед, словно два сверкающих на солнце сапфира.
Всё это время наблюдавший за Фей и дворецким из-за угла под отводом глаз Вейнар усмехнулся.
«Что-то мне подсказывает, что ночевать нам на конюшне. И это ещё в лучшем случае!»
И кто знает, возможно, именно так бы оно и было. Поскольку как ни мудр и рассудителен был лесной король, далеко не факт, что он сумел бы справиться со своим разочарованием. Тем более, в свете того, что уже и нечаянный приезд делегации Приморского королевства оживил в его сердце умершую было надежду.
Но снова раздался звук рога. И означать это могло лишь то: что в замок лесного короля снова пожаловали гости.
Несшаяся стрелой в трапезную Фей резко затормозила и метнулась к ближайшему, выходящему во двор, окну.
«Это не могут быть горные лорды, — убеждала она себя. — Они бы заблудились в такую пургу. Потому что кто угодно заблудился бы в такую пургу».
Вот только пурги больше не было. Она утихла. И по этой причине она чётко и ясно увидела то, что ещё мгновение считала невероятным: к подъёмному мосту в облаках, вздыбленного копытами огромных боевых жеребцов снега, приближалась кавалькада всадников. И их развевающиеся на ветру красно-синие с золотом знамена, громче всяких слов говорили о том, кто именно к ним пожаловал.
Расстояние между кавалькадой и подъёмным мостом быстро сокращалось, но мост по-прежнему никто не опускал.