Никто не хотел говорить. Все молча переживали впечатления прогулки, спрашивая себя: а не сон ли это? Но нет, то была действительность. Маудлин разложила на маленьком столике собранный жемчуг, и миссис Оллсмайн вместе с Оретт стали восторженно любоваться собранной добычей.
Одна Лотия была ко всему равнодушна и, закрыв глаза, сидела в кресле, бледная и усталая. Для нее прогулка не стала развлечением. Печаль ее после возвращения не стала меньше, чем перед прогулкой. Что значил для нее жемчуг, акулы и все впечатления прогулки? Какая действительность могла утешить ее, когда рушилась ее мечта о счастье?
Напрасно Оретт и Джоан, по совету Маудлин, нанизывали жемчуг на нитки, делая из него чудесные ожерелья и примеривая их Лотии, стараясь пробудить в ней кокетство, эту женскую сущность, но Лотия не обращала внимания на эти украшения. Она теперь не интересовалась красотой, которую не могла уже отдать своему избраннику.
Подводный корабль продолжал крейсировать в той же части океана, делая длинные обходы, цель которых была непонятна для пассажиров. Общее направление, которого придерживался Робер, должно было привести его к Сиамскому заливу, узкой и длинной бухте, отделявшей Камбоджу и Кохинхину от полуострова Малакки. А на вопросы Робер всегда отвечал одно и то же:
– Я выполняю инструкцию Джеймса Пака. Через два-три, самое большее через пять дней мы подойдем к Пуло-Танталам, а потом отправимся на Борнео, где соединимся в бухте Гайа с нашим другом.
Наконец настал день, назначенный для исполнения таинственной миссии Робера, и корабль приблизился к берегу.
– Хотелось бы тебе знать, что привело меня сюда? – спросил Армана Робер.
– Ты же отлично знаешь, что хотелось бы, – с досадой отвечал журналист. – Вот уж неделя, как я тебя об этом спрашиваю.
– Тогда пойдем со мной.
– Куда?
– К священной купальне в Пуло-Танталам.
Парижанин рассмеялся:
– Как? Мы приплыли сюда для того, чтобы посетить какую-то священную купальню?
– Это очень важно, – серьезно возразил Робер, – эта священная купальня устраивается на песчаном берегу моря, прикрывается огромным навесом, защищающим ступени, ведущие к морю. Верные стекаются сюда, одетые в белые, непременно новые одежды. Они становятся на верхней ступени и с разными обрядами медленно спускаются до самой нижней. Здесь они одетыми входят в воду по самые плечи.
– Я знаю, я уже видел нечто подобное на Ганге.
– Как же тебе кажется, ведь появление корсара Триплекса во время подобной церемонии должно произвести огромное впечатление и вызвать повсюду шумные толки? А если прибавить к этому и то, что судно номер один встретится в тот же день с английским флотом, стоящим в Петчилийском заливе, номер три – с британским стационером Гавайских островов, которые присоединены американцами, объявившими войну Испании? Возможно ли будет тогда адмиралтейству забыть о свидании, назначенном ему на Золотом острове? Целый мир признает необходимость открыто вести переговоры с корсаром, который может быть и опасным врагом благодаря своей способности быть вездесущим и с желаниями которого поэтому надо будет считаться.
– Так. Короче говоря, ты приглашаешь меня фигурировать в качестве корсара Триплекса? – спросил, смеясь, Лаваред.
– В этом нет ничего обидного.
– Конечно.
– Этот корсар – чудесный человек. Он все сделал для моего спасения. Не его вина, если ему не удалось сделать доброе дело. Не заупрямься этот проклятый Ниари…
– Не обвиняй его, он патриот. И в конце концов я все еще надеюсь, что все обойдется благополучно. Скажи мне только, кто на самом деле этот Джеймс Пак, потому что я ничего о нем не знаю, и это раздражает мое любопытство.
– К сожалению, я не могу его удовлетворить.
– Опять тайна!
– Нет, полнейшее незнание.
– Как? Ты, его друг, сотрудник, ничего не знаешь?
– Да, я не знаю его настоящего имени, кроме того, я должен прибавить, что Джеймс Пак вообще странный человек. Вне всякого сомнения, он джентльмен по рождению, но он мне никогда ничего не говорил о самом себе, даже мисс Маудлин, о которой он заботится, как о сестре, даже она не знает его тайны.
– Это уж слишком! – быстро прервал его журналист. – Я жил бок о бок с этим человеком, и я, король интервьюеров, не могу до сих пор его разгадать! Это может привести в отчаяние! А что мы будем делать в Танталаме? – прибавил он, возвращаясь к первоначальному предмету разговора.
– Мы оставим там карточку.
– Да. И приколем ее кинжалом!
– Если тебе так хочется.