Перешагнув черту, Дэвид аккуратно прикрыл за собой ворота, сделанные из тонких стальных прутьев и завитушек. Слишком уж они были красивыми, чтобы обращаться с ними кое-как. Они шли мимо усохших искривленных фигур, водруженных на каменные постаменты, как мраморные памятники самим себе. На каждом постаменте висела табличка с именем и датой рождения, далее прочерк и пустая, открытая дата. Кто-то еще надеялся, что они живы, где-то там, в глубине своего забвения, и не хотел видеть их мертвыми. Лишь на одной Дэвид заметил дату смерти, Андрей же заметил больше, но не озвучил своих наблюдений. Кто-то набрался смелости посмотреть правде в глаза, и он уважал их за это.
Почти у всех головы были задраны вверх, а рты раскрыты, словно в ужасе. Да, это мог бы быть ужас, если бы не широко раскрытые глаза, в которых отражался космос. Черные, с белой россыпью пигмента глаза походили на млечный путь, и делали раскрытые рты удивленными. Порой это походило на восхищение или нетерпение. Сухая, словно пергамент кожа покрывала костлявые тела, давно утратившие мужские и женские признаки. Волосы почти у всех повыпадали, руки тянулись вверх или были скрещены на груди, они стояли на коленях, и все еще смотрели в небо.
— Они заросли травой, почти по макушку, — обескураженно заметил Дэвид. — Некоторых совсем не видать из-за этих ползучих стеблей. Неужели за ними никто не ухаживает?
— Почему же? — Андрей снял шляпу и собрал черные пряди в хвост за спиной. — Кое-кто сюда приезжает.
Следопыт присел, рассматривая табличку одного из мертвецов. Пришлось разогнать шелковую мокроту листьев, чтобы добраться до букв. «Аллиенс Кобери, 2457 год — ….». Когда она попала под стихию? Год, полгода назад, а, быть может, вчера? Ее могила не выглядела слишком старой, но и новой ее нельзя было назвать. Когда они шли сюда, старые могилы были видны сразу. Одежда на таких людях выцветшая, обветшалая и промокшая. Некоторая настолько истлела, что покрылась плесенью и дырами, а растения не только покрыли тела с головой, но и впились в плоть, стреножив свои жертвы, и некоторым залезли в раскрытые рты. Странно, что такие люди все еще держались, израненные и покоренные природой, а другие начали гнить, будучи ухоженными родственниками, прилетавшими сюда регулярно. Значит, умерли окончательно.
Андрей встретил одну женщину по пути сюда, она шепотом разговаривала с кем-то близким, медленно очищая могилу от тонких лиан и травы. Здесь было столько цветов, что и от них тоже избавлялись. Женщина не заметила пришедших, даже когда помогла соседним могилам освободиться от нападающей на смерть природы. Она рвала руками траву и выкидывала, шептала что-то, рвала траву и выкидывала, не глядя по сторонам. Скорбь всегда смотрела только вглубь себя.
— Когда заполнит боль пустой сосуд из слез и снов, молчание кричит погромче всяких слов, — задумчиво произнес Андрей, садясь на корточки. Он взглянул на прибор рядом с табличкой, отмечающий на небольшом экране состояние Аллиенс. Все данные в онлайн времени передавались на центральный сервер медицинского центра, но таковых было не много. Сердце девушки совершало всего один слабый стук в минуту. Это даже не кома, нет. Только смерть. — Естественно, эта загадка про Полет Миражей. Явно про его жертв. Странно, что я сам не догадался. Пустые сосуды, полные слез любящих их людей и снов, в которых они утонули навсегда… молчаливые, как камни. И все же молчание иногда может быть «погромче всяких слов». Но что они могут сказать нам?
— Вы же говорили, что они молчат, — Дэвид нетерпеливо помялся на месте. — И они не опасны…
— Не опасны. А ты, видимо, не совсем понимаешь, что такое образное выражение. Но мне повезло, что твой страх указал мне нужное направление, — голос Андрея не поменялся. Он не стал ни мягче, не благодарней, все так же бесцветен и безразличен. — Дэйв, я имею привычку размышлять вслух. Тебе придется привыкнуть к этому. Не обязательно мне отвечать.
Синие, фиолетовые, красные, желтые… сущее испытание для его нервов. Когда привыкаешь к черно-белому миру с серой сердцевиной, внезапные цвета нарушают покой. Аллиенс так заросла цветами, что не оставила ему шанса. В глазах пестрило, и начинала болеть голова.
Андрей с раздражением вырвал пучок травы, откинув ее за спину. Тихо пискнула камера, следившая за движением на этом участке. Корпорация «Голем» предоставила игрокам почти неограниченные полномочия, поэтому Андрей даже не обеспокоился этим. Обеспокоился он другим. Среди пестрых цветов затесался еще один — слишком неприметный, чтобы перепутать его с другими. Мелкий, с острыми лепестками, он не имел цвета, был сер, скромен и спокоен. Спокойней, чем остальные. Андрей коснулся пальцами бархатных лепестков. Мерещится, что ли? Не подействовало лекарство? Провал в цветовом восприятии ему сейчас был ни к чему.