Я наблюдал за самой прекрасной девушкой в моей жизни и думал: как же странно — можно знать человека десятки лет и быть для него чужим, а стоит пережить крошечные минуты, как ваши души сойдутся навеки. Кто создает эту неразрывную связь? Из уст Гелны звучала музыка, которая влюбляла в себя все вокруг. Она не подбирала слова, не пыталась понравиться — просто была собой. Можно быть чертовски красивой, но вызывать от надменности тошноту у окружающих. Гелна же излучала гармонию.
Я не помню, с чего завязался разговор, но мне казалось, что мы говорили обо всем. И это было так легко, непринужденно. Я был собой и не боялся сказать глупость или выглядеть идиотом. Сам был поражен тому, как мало о себе знаю и каким чутким могу быть. Незаметно для всех нас, солнце спешно принялось убегать за небосвод, окрасив закат в алые тона. Это явилось для Гелны сигналом к прощанию.
— Как бы ни было для меня грустно, но пора идти, — вежливо оповестила нас гостья.
— Вы можете остаться, для Вас здесь пожизненно забронирована комната, — отреагировал месье Деданж.
— Вы великодушный человек, но я вынуждена отказаться. Мои родители, наверное, сходят с ума.
— Я провожу тебя, и это не обсуждается, — уверенно поставил перед фактом я.
— Честно говоря, я на это рассчитывала, Шаду.
Гелна уверенно шагала вдоль улиц, лик которых ввергал многих в ужас. Она оставила прошлому осколки пережитого страха и, крепко схватившись за мою руку, уверенно тащила меня навстречу утопающему в сумерках городу. Лишь только бледность выдавала не покидающее её бессилие. Гелна впитывала в себя таинственную энергию вселенной и отражала это в своей беспричинной улыбке. Забавная. Она была не похожа на тех девушек, которых я встречал. Нет, она явно прибыла из другого мира, в котором можно громко смеяться и нести чушь, не боясь предвзятых суждений. Там, где можно дурачиться, не скрываясь под покровом угрюмого взрослого. Там, где учат радоваться мелочам и ценить секунды. Мир, в котором доверяют, любят и благодарят бесценную жизнь. Наверное, тот самый мир находился внутри нее, либо она просто сумасшедшая, в которую я беспамятно влюбился.
Глава 21
В момент я осознал, как незаметно стираются километры под нашими ногами. И только ноющая боль в ступнях напоминала мне о пройденном пути. Я с волнением отгонял мысли о том, когда Гелна, выдохнув, скажет: «Ну, вот и все, мы пришли», ознаменовав завершение проведенного вместе времени. Господи, прошу тебя, еще пару кварталов. Я с интересом продолжал свое интервью:
— У тебя есть любимое занятие, которому ты бы посвятила всю свою жизнь?
— Да, есть, Шаду, но оно немного покажется тебе странным.
— Уже заинтриговала…
— Мне нравится приходить в парк, подсаживаться к незнакомым людям и невзначай подслушивать их беседы. Не показывая вида, переживать вместе с ними, радоваться, сочувствовать, жаловаться на жизнь, словно я близкий человек. А затем, когда я остаюсь на скамейке в одиночестве, я приступаю додумывать продолжение истории с их участием в роли главных героев. Я начинаю наполнять сюжет захватывающими приключениями, яркими сценами любви, громкими победами. Я представляю счастливый конец, где мои актеры смогли все преодолеть и прожили незабываемую жизнь.
— И ты бы посвятила этому всю жизнь?
— Да, ну а если точнее, то я хочу писать о людях, чтобы мои книги позволили видеть самих себя со стороны. Сквозь метафору и сказочный сюжет помочь людям осознать, что обыденное существование возможно наполнить воздухом жизни и раскрасить в сочные тона, невзирая на препятствия, трудности и разочарования.
— Гелна, это не кажется мне странным. У тебя чудесная цель! Твоя вера в человеческое счастье меня воодушевляет.
— А чему бы ты посвятил себя, Шаду, помимо спасения незнакомок?
— Подобно твоим книгам, я в поисках истории, которая погрузит читателя в жизнь, не давая оторваться ни на секунду. Я видел себя со стороны — потрёпанная обложка, пожелтевшие страницы, бесцельный сюжет. Прозябание на полках среди миллионов таких же существ, покрытых пылью беспечности. Шли дни, годы, десятки лет — автор молчал. Его внутренний перфекционизм мешал действовать, вечно сравнивая себя с идеальным вымыслом. Погружаясь в сожаления, он говорил: «Поздно что-либо менять. Книга не продается, она не интересна». Но настал день, когда был дарован второй шанс — шанс понять ценность жизни. История началась с чистого листа. Написано мало страниц, но зато ослепительно-ярких. Они побуждают перечитывать себя, и делается это на одном дыхании. Впереди еще множество белых листов, требующих творческих чернил, и я верю, что моя повесть станет примером для подражания тем, кто заблудился в тумане существования.