Искренние слезы радости прокатились по моим щекам. Может быть, история Ромаля всего лишь красивая, успокаивающая сказка, которая выплеснулась из глубин моей души. Может быть, все иначе и его больше… Я запрещаю даже малейшего писка этой мысли у себя в голове. Он, несомненно, жив! По-другому жизнь не поступает с отчаянными искателями счастья. Несмотря ни на что, я буду верить до последнего миллиметра своего пути, что однажды в мою дверь постучит маленькая ручонка столь близкого моему сердцу человека и бесстрашный Ромаль поведает мне свою необычайную историю.
Глава 28
— Уму непостижимо, что вы скрываете от мира эти шедевры. Это не иначе как трусость! — округлив свои лазурные глаза, в недоумении, спорила Гелна. — Все это оправдания, что мир будто бы изменился и люди вместе с ним. Просто ерунда! Свойство мира как раз — таки и заключается в постоянном процессе изменения. И, соответственно, человек, не испытывающий перемен, со временем черствеет, а потом и вовсе засыхает…
— Гелна, я понимаю благородность твоих помыслов, — спокойно парировал месье Деданж. — Но люди замкнуты, а ключи бесследно потеряны. Над ними властвует культ индивидуализма: эгоистичная самореализация, шаткая карьерная лестница, конкурентная грызня, да и вообще безразличие к окружающим. Они прозябают в царстве бессознательного, а там лишь пустота, которая заполняется средствами, вызывающими иллюзии.
Гелна твердым взглядом окинула всех присутствующих в мастерской маэстро и уверенным, поистине лидерским призывом произнесла:
— Ваше творчество вдохнет жизнь в опустошенные сердца!
Мне явился небожитель — ангел действия и намерения. Ее хрупкость исчезла и просторная мастерская месье казалась теперь крохотной каморкой пред величием Гелны. Нависло задумчивое молчание, которое решил прервать я:
— Гелна, ты права! — заявил я, поймав влюбленный взгляд возмутительницы сомнений. — Вы все: папа, мама, месье Деданж, мистер Чегони — свидетели того времени, когда Хегри гордо носил титул культурной столицы. Весь город стекался к этим улицам, чтобы познать прекрасный мир души…
— Это безвозвратно ушедшее время, сынок… — безнадежно оборвал меня папа.
Без каких — либо раздумий я принялся атаковать нависшее сомнение:
— Каждый из вас помог мне поверить в то, что безнадежность преодолима! Благодаря именно Вам я полюбил жизнь. Безвозвратно время или нет, решать только нам. И в обоих случаях мы будем правы. Ведь это наши мысли и наш осознанный выбор. Я знаю точно, что каждую минуту человеку дается шанс изменить ход своей жизни. И нужно быть готовым, что этот сценарий будет неоднократно переписываться, подвергаться безжалостной критике, окутываться противоречиями. Но итогом станет вдохновляющая история, которая послужит людям примером. Мисье Деданж, теперь, посмотрев назад, я уверенно могу сказать, что сам Всевышний привел меня за руку в эту некогда любимую всеми библиотеку. Испытания, которые посылала мне жизнь, открыли мне путь к осознанию смысла нашего пребывания в этом мире. Семья, любовь, дружба, вера, надежда, действие — это язык, на котором говорит счастье. Это то, ради чего можно умереть… Будь я один, мне бы ни за что не удалось выбраться из этого омута, но сейчас, в этой комнате, мы вместе, а значит, непобедимы…
Даже у хмурого, вечно молчаливого мистера Чегони, который всем видом демонстрировал безразличие к нашему разговору, выступили слезы, увлажнившие его пересохшие от черствости веки. Я бросил взгляд на новорожденную картину «отца и сына» и только сильнее наполнился верой в сказанное. Остатки своих сомнений не скрывал и месье Деданж, который прилип взглядом к видимой лишь ему точке на полу. В мастерской царило глубокое внутреннее размышление.
— Нам нужен конкретный план и деньги! — сделал коммерческий вывод Лимерций. — Если бы удалось выкупить вторую половину библиотеки, то на базе этого здания можно было бы организовать, например, школу искусств для начинающих талантов. Обучение сделать платным, привлечь партнеров — и все дела.