– Допустим, ты не мог оставить ее на дороге, но почему ты не поехал в управление шерифа после того, как положил ее в багажник и вернулся в город?
– Я тебе все объясню, расскажу обо всем, – объясняет Пи-Джи. – Давай только сядем в кабину. А то отцу покажется странным, чего мы стоим под дождем. Сядем в кабину, включим двигатель, радио, тогда он подумает, что мы решили поболтать, все-таки братьям есть что сказать друг другу наедине.
Он кладет в багажник с мертвой женщиной один чемодан. Потом другой. Захлопывает крышку.
Джоя трясет. Ему хочется бежать. Не в дом. В ночь. Он хочет умчаться в ночь из Ашервиля, из округа, в места, где никогда не был, в города, где его никто не знает, бежать и бежать в ночи. Но он любит Пи-Джи, и Пи-Джи всегда и во всем помогал ему, поэтому он понимает, что должен выслушать брата. Может, всему есть разумное объяснение. Может, все не так и страшно. Может, у него действительно хороший брат, который сможет все объяснить. Он же просит только об одном: выслушать его.
Пи-Джи закрывает багажник на замок, кладет ключи в карман. Обнимает Джоя за плечо, тянет к себе. С одной стороны, в этом проявляется братская любовь, с другой – намек на то, что нечего стоять столбом.
– Пойдем, малыш. Позволь мне все тебе рассказать, все-все, а потом мы попытаемся понять, что же нам делать. Пойдем в машину. Посидим вдвоем. Поговорим. Ты мне нужен, Джой.
Они залезают в кабину.
Джой – на сиденье пассажира.
В кабине холодно, воздух сырой, промозглый.
Пи-Джи включает двигатель. Регулирует печку.
Дождь усиливается, переходит в ливень, окружающий мир отсекает стена воды. Салон автомобиля превращается в кокон. Они в этом железном коконе вдвоем, в ожидании трансформации, которая превратит их в новых людей, с новым, непредсказуемым будущим.
Пи-Джи включает радио, находит радиостанцию, транслирующую музыку.
Брюс Спрингстин. Поет о том, как трудно искупать грехи.
Пи-Джи приглушает звук, но музыка и слова настойчиво лезут в уши Джою.
– Я полагаю, что этот сукин сын похитил ее, – говорит Пи-Джи. – Держал в лесу в какой-нибудь лачуге или землянке, насиловал, мучил. Ты наверняка читал о таких случаях. С каждым годом их становится все больше. Но кто бы мог подумать, что такое может случиться в Ашервиле? Должно быть, она сбежала от него, каким-то образом притупив его бдительность.
– Как он выглядел?
– Бугай.
– То есть?
– С таким лучше не встречаться. На лице написаны злоба и, пожалуй, безумие. Рост за шесть футов, вес никак не меньше двухсот сорока фунтов. Может, и хорошо, что я его не догнал. Он бы сделал из меня лепешку, Джой, такой он был огромный. Лицо заросло бородой, длинные сальные волосы, грязные джинсы, синяя байковая рубашка, тоже грязная. Но я не мог не попытаться, не мог не погнаться за ним.
– Ты должен отвезти тело к шерифу, Пи-Джи. Прямо сейчас.
– Я не могу, Джой. Неужели ты не понимаешь? Слишком поздно. Она в багажнике моего автомобиля. И выглядит все так, будто я прятал ее, пока ты случайно не наткнулся на тело. Истолковать это можно будет как угодно... только ни одного хорошего варианта нет. И у меня нет доказательств, что я видел парня, который ее преследовал.
– Они найдут доказательства. Во-первых, следы. Они обыщут лес, найдут место, где он ее держал.
Пи-Джи качает головой.
– В такую погоду не сохранится ни один след. Возможно, они не найдут и места, где он ее держал. Гарантий нет. Я просто не могу идти на такой риск. Если они не найдут следов этого парня, подозрение падет на меня.
– Если ты ее не убивал, они ничего не смогут с тобой сделать.
– Давай смотреть фактам в лицо, малыш. Я буду не первым, кто угодит в тюрьму за то, чего не делал.
– Это же нелепо! Пи-Джи, тебя все знают, любят. Им известно, какой ты человек. Любые сомнения будут трактоваться в твою пользу.
– Люди могут изменить отношение к тебе без всякой на то причины, даже люди, которые всю жизнь видели от тебя только хорошее. Проучись еще пару лет в колледже, Джой, и ты все испытаешь на собственной шкуре. Проживи год-другой в Нью-Йорке, и ты узнаешь, какими отвратительными могут быть люди, как они могут ни с того, ни с сего ополчиться на тебя.
– Здешние жители будут трактовать сомнения в твою пользу, – настаивал Джой.
– Не будут.
От этих двух слов у Джоя перехватывает дыхание, как от ударов в солнечное сплетение. Он в растерянности.
– Господи, Пи-Джи, лучше бы ты оставил ее на дороге.
Сидящий за рулем Пи-Джи сутулится, закрывает лицо руками. Плачет. Никогда раньше Джой не видел брата плачущим. Какое-то время Пи-Джи не может говорить. Джой – тоже. Наконец, к Пи-Джи возвращается дар речи:
– Я не мог оставить ее. Это был кошмар. Ты не видел, поэтому не можешь представить себе, какой это был кошмар. Она не просто тело, Джой. Она – чья-то дочь, чья-то сестра. Я подумал... если бы какой-то парень убил ее, как бы он поступил, окажись на моем месте? Прежде всего прикрыл наготу. И не оставил бы в лесу, как кусок мяса. Теперь я понимаю... возможно, я допустил ошибку. Но тогда я ничего не соображал. Мне следовало все сделать по-другому. Но теперь уже поздно, Джой.
– Если мы не отвезем ее в управление шерифа и не расскажем им, что случилось, тогда этот парень с бородой, длинными волосами... он останется безнаказанным.
И другую девушку может ждать та же участь, что и эту.
Пи-Джи опускает руки. Его глаза полны слез.
– Они все равно его не поймают, Джой. Неужели ты этого не понимаешь? Он уже далеко. Знает, что я его видел, могу описать. Он не останется в этих местах и десяти минут. Он уже покинул территорию округа, спешит к границе штата, потом постарается забиться в какую-нибудь нору. Можешь мне поверить. Возможно, он уже сбрил бороду, подрезал волосы, выглядит совсем по-другому. Мои показания не помогут копам его найти, и я уверен, что на их основании вынести обвинительный приговор невозможно.
– И все равно будет правильно, если мы обратимся к шерифу.
– Правильно? Ты не думаешь об отце и матери. А вот если подумаешь, то поймешь, что вряд ли.
– В каком смысле?
– Говорю тебе, малыш, если копы не найдут другого подозреваемого, они попытаются повесить это убийство на меня. Приложат к этому все силы. Представь себе газетные статьи. Обнаженная женщина, замученная до смерти, обнаружена в багажнике автомобиля бывшей звезды футбольной команды, местного молодого человека, который получил стипендию на обучение в первоклассном университете. Ради бога, подумай об этом! Суд превратится в цирк. Величайший цирк в истории округа, может, и штата.
У Джоя такое ощущение, будто его затягивает в гигантскую вращающуюся мельницу. Его перемалывает логикой брата, харизмой его личности, слезами. И попытки докопаться до правды только усиливают замешательство и душевную боль.
Пи-Джи выключает радио, поворачивается к брату лицом, наклоняется к нему, сверлит взглядом. Во всем мире только они двое и шум дождя, ничто не отвлекает Джоя от зачаровывающего голоса Пи-Джи: