Волк вздрогнул и проснулся. Вверху по реке треснула ещё одна льдина, за неё ещё две. Обернувшись, он обнаружил, что прорубь полностью затянуло ледяной коростой. Волк зажал в пасти заранее приготовленный сук и, неуклюже изогнувшись, пробил им стеклистую корку в нескольких местах, затем с трудом выдернул хвост и внимательно его осмотрел.
На самом кончике хвоста болтался небольшой ёрш. Волк покрутил хвостом, но челюсти у ёршика оказались не по размеру сильными.
— Ты что, дурак? — задумчиво спросил волк.
Ершишка следил за ним костяным невыразительным взглядом и ничего не отвечал. Волк аккуратно взял его зубами, резко дёрнул мордой, в момент лишившись изрядного клочка волос, и бросил в воду.
Долгое время ничего не происходило. В глубине реки сновали большие и малые тени. В дальней роще кто-то ухнул, зловеще хохотнул и затих. На дороге ловко работали широкими прозрачными языками ледяницы, оставляя на исчёрканном полозьями снегу длинные скользанки. Луна сочувственно смотрела вниз и молчала.
Волка опять начало клонить в сон.
«Не спать! — одёрнул он себя. — Тебе лису домой везти. А перед этим надо будет выдержать всё, что эта шельма придумает. Догадаться и выдержать. И не подать виду, что всё понимаешь. А то она расстроится и будет неделю на меня дуться. А неделю её не видеть — это слишком тяжело. З-задави меня медведь, когда же я наконец соберусь с силами и признаюсь рыжей, что люблю её? Да никогда, наверное...
Хоть бы поесть чего-нибудь принесла».
Дикая охота
Сосновые сучья поскрипывали под ледяной коркой, и Ерошке казалось, что это мороз грызёт их мелкими зубками. Он тронул лохматую от снега ветку, и вниз посыпалась белая холодная пыль.
Ерошка поёжился, вытер сопливый нос и стукнул валенком о пенёк. Ему ужасно не хотелось идти за хворостом. И не в том дело, что стылый воздух забирается под тулупчик и кусается, а в валенки уже набился снег. Дядя Капитон, исходивший по купеческим делам полмира, рассказывал мальчишкам, что у немчинов аккурат сегодня, в день зимнего солнцеворота, по небу летит белый заяц, а за ним несутся разные голодные бесы, и называется это у них Дикая Охота. Ерошка покосился на небо, но ничего особенного не высмотрел: как обычно, пелена облаков с редкими прорехами, через которые глядит на землю маленькое и злое зимнее солнце. Мальчик стряхнул снег с другого валенка и побрёл дальше по краю обрыва, волоча за собой санки.
Сверху было видно, как по нетронутому насту плавают, медленно сталкиваясь и наползая друг на друга, тени от облаков. Вот от большого серого клуба отделилась полоска и заскользила в сторону Ерошки. Вначале мальчик не обратил на неё внимания, но затем сверху до него донёсся тонкий голосок, заглушаемый порывами гудящего ветра. Испуганный Ерошка развернулся навстречу голосу и неуклюже сжал замёрзшими руками жердину, которая служила ему посохом.
Прямо на мальчика летело облачко, похожее на небольшую лошадь. На спине облачной лошадки, свесив по обеим сторонам длинные лапы, сидел заяц в пушистой белой шубке.
Не долетев до Ерошки пары аршинов, облако зависло в воздухе. Заяц дружелюбно улыбнулся и спросил:
— Мальчик, ты не видел ёжика и медвежонка? Пол-утра их ищу.
— Н-н-нет, — выдавил из себя ошарашенный Ерошка.
Заяц разочарованно вздохнул.
— Ну, нет так нет. Увидишь — передай, что я их срочно жду в гости, у меня чай остывает. Передашь?
Ерошка громко икнул.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил его косой и хлопнул лошадку по молочной шее. Облачко весело ударило копытами и начало быстро подниматься к небесам.
— Мы умчимся в заоблачную даль... — самозабвенно выводил заяц под шум ветра.
Ерошка глядел ему вслед раскрыв рот. Вскоре необычный конь и его всадник слились с облаками; мальчик сглотнул, утёрся рукавом и боязливо оглянулся.