Неожиданно в комнате сладко запахло медом. Мой друг по-прежнему находился у окна, я посмотрел на него и краем глаза заметил нечто странное. Казалось, вокруг головы человека, стоявшего на пороге комнаты, роятся насекомые.
Но стоило мне всмотреться, как они сразу исчезли. Двойник блеснул тем самым оскалом, который я уже видел ночью.
— Ватсон! — воскликнул Шерлок, шагнув ко мне от окна и схватив за руки. — Верьте!
А потом незваный гость ударом ноги разбил лампу и прыгнул на нас.
Я отпрянул. Комната погрузилась во тьму, ее освещало лишь призрачное сияние луны и звезд, просачивавшееся сквозь вечный лондонский смог. Я слышал рычание, рев, треск мебели, какой-то хруст, пока два Холмса катались по центру комнаты, и вскоре перестал понимать, кто есть кто.
— Прочь! — раздался крик одного из них. — Уйди прочь! — В голосе звучал настоящий ужас. — О боже! О разум! Почему мы!
Я прицелился, но на полу катался и корчился один клубок — двойники вцепились друг другу в глотку, душили, выпучив глаза. Затем сначала первый, а потом и второй Холмс подставили лицо для выстрела. Я шагнул вперед, все еще чувствуя странный медовый смрад, и вдруг меня какая-то тварь ужалила в колено. Заползя под штанину, она щекотно ворочалась, пока я не расплющил ее одним шлепком.
Пчела.
— Ватсон! — закричал Шерлок.
Я раздвинул занавески, впуская как можно больше лунного света. Один детектив прижал к полу другого, схватив за горло.
— Ватсон, стреляйте в него! — скомандовал тот, что сверху.
Его лицо исказилось от страха, на щеке открылись ссадины, из них сочилась кровь. Второй Шерлок бился как рыба и булькал горлом. Я вдруг осознал, что не могу отвести от него взгляд — словно внутренний голос приказывал мне внимательно наблюдать, хотя Холмс, тот, что сверху, по-прежнему кричал:
— Стреляйте! Стреляйте ему в голову!
Лежащий внизу вдруг успокоился, поднял руку, в которой оказался платок, и провел по лицу. И ссадины исчезли! Остались алые разводы, но со следующим движением пропали и они. Раны оказались поддельными, кровь ненастоящей.
Верхний Холмс оторопело уставился на противника, а затем посмотрел на меня. Из его уха выбралась пчела и поползла по лбу. Потом ссадины на щеке выцвели и исчезли в считаные секунды.
Двойник замерцал. С его окрашенной в телесный цвет личиной происходило нечто жуткое — под ней что-то живое ползало, извивалось, делилось и тут же соединялось в сплошной ком…
И вдруг из нутра этой твари вырвались, зажужжали пчелы, зароились вокруг ее головы. Холмс все еще сражался с чудовищем, лежа на полу и пытаясь сорвать со своего горла чужие руки, которые явно не были руками.
Контуры двойника дрожали, и я вспомнил слова Шерлока: «Глаза могут лгать… Инстинкт и вера — вот на что можно положиться».
Я шагнул вперед, прижал дуло револьвера к голове самозванца и выстрелил. Что-то плеснуло на пол и стены, но это была не кровь — кровь не пытается уползти прочь и улететь, жужжа на свету.
Нажав на спуск, я связал воедино сомнение и веру и тем самым изменил все.
Существо, пытавшееся убить Холмса, переливалось в лунном свете. Будто две картинки сменяли друг друга так быстро, что соединялись в один невероятный облик.
Холмс… Двойник… Эта тварь, чем бы она ни была, казалась чудовищной.
— Еще раз! — закричал Шерлок. — Еще!
Я встал на колени, чтобы не попасть в друга, и снова выстрелил в монстра. От каждого попадания тот корчился, и смена образов замедлялась, словно пули освобождали саму правду. Лишь много позже я осознал, что они определяли истину: каждое нажатие на спуск не просто ранило тварь, а изменяло природу моей собственной веры. Теперь я знал, что передо мной поддельный Холмс, и от этого чудовище слабело.
Грянул шестой выстрел.
Трудно описать, чему я стал свидетелем. У меня было лишь несколько минут, чтобы разглядеть это неясное, невероятное создание, прежде чем оно распалось на части. Но даже сейчас я не могу подобрать слова для изображения той нереальности, которую видел, слышал и ощущал. В воздухе висел резкий запах меда, но казался едва знакомым, даже чуждым, как будто мне подменили память. На мгновение комната заполнилась каким-то звуком, отдаленно похожим на голос. Если так, то тварь говорила на абсолютно неведомом языке, и у меня не возникло желания разобраться со смыслом его слов. Да и был ли он, этот смысл? Мне казалось, в голосе звучит лишь безумие.
Как бы то ни было, через несколько секунд после шестого выстрела мы с Холмсом остались в комнате одни. Я поспешно перезарядил оружие, а Шерлок поднялся, нашел масляную лампу и осветил помещение. Опасность миновала — монстр исчез.