Артемизия создавала автопортрет в образе аллегории Живописи не на пустом месте. Почти за сто лет до этого уже был утвержден ее эталон: атрибуты La Pittura перечислены в составленной итальянцем Чезаре Рипой «Иконологии», энциклопедии символов – весьма авторитетном собрании аллегорических фигур, представляющих искусства и науки, добродетели и пороки. Энциклопедия была впервые опубликована в 1590-х годах, и ею активно пользовались художники, скульпторы и архитекторы. В свою картину Артемизия тщательно вводит все атрибуты аллегории Живописи, перечисленные в «Иконологии».
Волосы. У аллегории Живописи волосы распущены, что указывает на творческий порыв. В трактовке Артемизии она выглядит женщиной, занятой работой: ее волосы небрежно убраны назад самым незатейливым образом. Она здесь не для того, чтобы ею любовались, а для того, чтобы что-то совершить. Она субъект этой картины, а не ее банальный объект.
Цепь. На шее у Артемизии атрибут аллегории Живописи – золотая цепочка с подвеской в виде маски. Маска символизирует подражание природе, которое было сильной стороной Артемизии как последовательницы натуралистической школы Караваджо. Натурализм выражается и в том, что цепочка с подвеской небрежно сдвинута в сторону. Цепочка нужна ей не для украшательства, не для придания статуса богатой дамы и даже не для того, чтобы привлечь внимание зрителя к своей груди. Цепочка просто сбилась в сторону, а женщина оставила это без внимания, поскольку занята работой.
Чезаре Рипа. Иконология. Фрагмент иллюстрированной титульной страницы с изображением Живописи. 1644
Платье. Артемизия в образе аллегории Живописи одета в зеленое платье из какого-то переливающегося материала, в некоторых местах отсвечивающего лиловым, словно костюм из шелкового полотна. Эта одежда из ткани, меняющей цвет, – drappo cangiante («переливчатый шелк») – указывает на то, что художник искусно владеет красками. И Артемизия наглядно демонстрирует свое умение. Рукава платья длиной три четверти, что создает впечатление, будто художница, подойдя к мольберту, подвернула их. Впрочем, облегающий лиф и широкие рукава не выглядят странно на женщине, занятой работой. Художники той эпохи, да и более позднего времени, нередко изображали себя на автопортретах в пышных костюмах – до такой степени нарядных, что невольно хочется спросить: «Вы действительно собираетесь рисовать в этом?» Изысканный наряд служил необходимым приемом – довольно чванливая уловка, – чтобы дать понять зрителю: да, мы люди физического труда, но какого! Мы занимаемся живописью и ваянием, а не подковываем лошадей и не укладываем кирпичи.
Руки. Левой рукой Артемизия держит палитру и опирается на прочный стол или табурет, что указывает на основательное владение художницей навыками и инструментарием своего ремесла. Правая рука, сжимающая кисть, высоко поднята. Там, где кисть соприкасается с холстом, встречаются вдохновение и ум.
Лицо. Художница отнюдь не льстит себе, не приукрашивает свою внешность, не пытается очаровать собою зрителя. Она не смотрит на нас, ее губы сжаты, глаза устремлены на полотно. Треть ее лица скрывает густая тень. Но именно лицо рассказывает о самом главном. Здесь Артемизия пренебрегает ключевым атрибутом, которого требует «Иконология»: аллегорию Живописи следует рисовать с кляпом во рту, поскольку живопись нема. Практически на всех изображениях аллегории Живописи есть это приспособление.
Артемизия отвергает кляп.
Когда я была подростком, моему отцу нравился один бар, назывался он «Тихая женщина». Над входом висела деревянная вывеска наподобие тех, что украшали пивные в старой доброй Англии. Это была вырезанная из доски и раскрашенная женская фигура, одетая в платье XVII века, но без головы. Обрубок шеи – и больше ничего. Тихая женщина. Понимаете?