Его светлость махнул рукой, и вновь примерил маску безразличия и превосходства:
— Район, надо признать, респектабельный, — начал он без доли ложной скромности. — Так что очень прошу тебя, не выходи на улицу, пока у тебя не будет новых вещей. На тебе нет моего запаха, а брачная метка скрыта платьем.
Я нахмурилась, не совсем понимая, к чему он ведёт, но по своему обычаю продолжить он мне не позволил:
— Если тебя примут за обслугу, тебе же это не понравится, верно?
Мне почудился нажим в его словах, и я гордо вскинула голову, не обратив внимания на «лестный» отзыв о своей внешности. Я отлично знала, что привлекательна — водопад каштановых волос, большие карие глаза, прямой носик и полные губы. Да и фигурой меня природа не обделила.
Нет, сейчас меня задело даже не то, что он нашел платье безликим, или меня непривлекательной. Я попросту не хотела, не могла столкнуться вновь с его взглядом желтых глаз, погружаясь в которые я будто кожей ощущала растекающийся по мне мед.
— Уж лучше быть обслугой, — голос дрогнул: во взгляде дракона появилась плохо сдерживаемая злость, и в комнате запахло гарью, — чем Вашей женой!
Мужчина лишь покачал головой — казалось, что он ожидал чего-то иного, но никак не такой остроты. Он взял меня за подборок, опаляя кожу прикосновением горячих пальцев — казалось, они оставят ожоги.
— Для прислуги ты чересчур языкастая, — усмехнулся дракон, не останавливаясь в изучении моего лица. — Женушка…
Большим пальцем он провел по нижней губе, вызывая волну жара и стыд. Теперь я понимала, почему драконов боятся. От осознания их силы подгибаются колени, а женщины теряют голову от магического обаяния. Я закрыла глаза, ощущая, что основная его сила во взгляде и действительно, стоило мне погрузиться в темноту, как огонь внутри уступил место гневу.
— У меня есть имя, Ваша светлость, — холодно, не давая себе шанса вновь раствориться в его взгляде, произнесла я. — Элианель Сорг.
Дракон фыркнул, а после рассмеялся, не то качая, не то мотая головой в знак несогласия:
— Нет, женушка, теперь ты не Элианель Сорг, — он сделал паузу, я же в этот момент преисполнилась праведным гневом. Нахал не только отнял моё будущее и мою привычную жизнь, но и хочет отнять единственное, оставшееся от родителей — имя, — Отныне, а вернее, с момента обретения брачной метки, ты — ее светлость Элианель арн Зейран.
— Я Вам не жена, — все еще не желая принимать эту досадную ошибку, произнесла я.
— Да? — он улыбнулся очень хитро, и осторожно, можно сказать нежно, перехватил мою левую руку. — Покажи рисунок брачной метки.
Я сжала губы, наблюдая за тем, как он с трудом поднимает узкий рукав моего скромного платья. Он с интересом разглядывает замысловатую вязь древнего языка, который был абсолютно непонятен мне, но очень ясен дракону — в этом не было сомнений. Мужчина не рассматривал — он вчитывался, будто склонившийся над истлевшими страницами книги старец, желавший собрать воедино ускользающие под гнетом времени символы.
Именно сейчас, в это самое мгновение я абсолютно точно осознала — пути назад нет. Возможно, его светлость может разорвать подобную помолвку, но по каким-то своим причинам делать этого не будет. Не предложил же он, в конце концов, в ту злополучную ночь, когда я, гадая, желала увидеть лицо своего супруга…
Его губы осветила улыбка, когда он отстранился, и было сложно не заметить — лишенный маски безразличия дракон красив. Нет, абсолютно не человеческой красотой, другой, опасной, той красотой, которая вынуждает смотреть в небо, наблюдая за грандиозным и величественным полетом орла, или за крадущейся по лесу в поисках добычи рысью. При взгляде на него перехватывало дыхание и хотелось лишь одного — чтобы бы хищник не заметил, не почувствовал горячую, человеческую кровь.
При воспоминании об опасных зверях пришло понимание — обычными методами бороться с собеседником бесполезно, он слишком уверен в себе. К тому же, разговор медленно переходил в опасную плоскость, казалось, вот-вот — и он потребует выполнения супружеского долга.
— Как скажете, Ваша светлость, — голосом смирившейся со своей судьбой девы ответила я, с самодовольством наблюдая, как на его лице проступило удивление.
Кажется, его светлость не предполагал, что девушка, владеющая прикладной магией и держащая в узде пару дюжин учениц на своих лекциях, может быть столь смиренной. И, кажется, ему это не понравилось.
— Кажется, — эта игра начинала нравиться мне все больше: от елейного, приглушенного голоса у него дернулся глаз. Ужасно интересно — какие у него ассоциации с подобным тоном? — Ваша светлость упомянул, что у него дела…