Что еще кричал, беснуясь, разъяренный Бофор, Марсель уже не слышал. Отступив назад, в коридор, он направился к выходу, а сторожа быстро заперли дверь, сотрясавшуюся под ударами взбешенного узника.
«Да, это правосудие судьбы, Анатоль Бофор, – подумал Марсель философски. – Я нашел тебя в камере бедного грека».
Комендант заботливо поддержал его под руку, показывая, куда идти. Спустившись вниз, Марсель попрощался с комендантом, высказав ему искреннюю благодарность за любезный прием.
XXXII. КОНЧИНА ГАССАНА
Герцог, пришедший в исступление после посещения Марселя, бушевал в камере, пока окончательно не обессилел. Тогда он, словно сноп, повалился на узкую и жесткую постель.
Бесновался герцог напрасно – никто не отозвался на его крики. Сторожа даже не приблизились к двери камеры, чтобы узнать, в чем дело. Зачем? Бофор уже не был всесильным герцогом, он стал обычным арестантом.
Вернувшись к себе во дворец, Марсель нашел Гассана на втором этаже в передней. Негр был мрачен и задумчив. Рана, нанесенная шпагой герцога, воспалилась и болела. Но Гассан не жаловался, хотя временами боль становилась нестерпимой.
Впечатление от посещения Бастилии было столь велико, что Марсель, даже вернувшись во дворец, мысленно все еще находился там – в мрачной и страшной темнице.
Адриенна после похорон Серафи осталась в Сорбоне, чтобы приглядеть за старушкой Манон. А Марселю так хотелось поделиться с кем‑нибудь только что пережитым. И тогда он не утерпел и рассказал своему черному слуге о том, что увидел в Бастилии.
– Герцога Бофора постигла кара небесная, – сказал он. – Король не только лишил его всех титулов и званий, но и велел заключить в Бастилию.
При этих словах негр оживился и переспросил:
– Герцог? В Бастилии?
Марсель подтвердил:
– Да! Только что я видел его запертым в одной из башен Бастилии.
– Э! Справедливое наказание! – оскалился негр, но тут же мрачно добавил: – Но мало! Пока он жив, этот твой смертельный враг, твоя жизнь не может быть в безопасности, мой господин!
– Герцога больше нет, Гассан! Есть только арестант, лишенный по воле короля всех прав, – напомнил Марсель. – Он – в Бастилии.
Негр с сомнением покачал головой и упрямо проговорил:
– Из Бастилии можно выйти. Только из когтей смерти вырваться нельзя.
Больше он не сказал ничего, но приглядись Марсель, он понял бы, что в душе Гассана зреет какое‑то решение. Однако Марсель ушел в свой кабинет, так ничего и не заподозрив.
Боль, раскаленным железом терзавшая ногу негра, доводила Гассана до исступления, хотя он усилием воли скрывал свои мучения. Сейчас, когда Марсель скрылся в кабинете, и негр остался один, он выпрямился и зловещее выражение появилось на его измученном болью лице.
«Нет! – подумал он мстительно. – Нет, я не оставлю тебе жизнь. Даже в темнице. Ты нанес мне смертельную рану. Ты лживыми обещаниями соблазнил меня поднять кинжал на моего благородного господина. Ты – демон в человеческом образе. Сатана!.. И после всего этого я оставлю тебя без единственного достойного тебя наказания? Нет! Смерть от моей руки – вот что ждет тебя! Гассан поклялся отомстить – и Гассан отомстит!»
Мрачные размышления Гассана прервал Марсель. Выглянув из кабинета, он велел распорядиться, чтобы заложили карету, добавив при этом:
– Тебе, Гассан, незачем ехать со мной. Хоть ты и не жалуешься, однако я полагаю, что рана причиняет тебе боль. Ты ходил к лекарю?
– Да, господин! – солгал негр.
– И что же он сказал? – спросил Марсель.
– Что она скоро заживет.
– Ну, хорошо. Но тебе все равно нужен покой, – решил Марсель и распорядился: – Оставайся дома.
Это повеление господина, казалось, обрадовало негра. Он покорно кивнул.
Вскоре Марсель, когда подали карету, отправился в Сорбон, где его с нетерпением ждала Адриенна.
Едва карета отъехала от дворца и, свернув за поворот, скрылась из виду, Гассан тут же спустился вниз, вышел через боковые ворота и, прихрамывая, направился в сторону Бастилии. Идти было трудно. Он чувствовал, что силы его убывают. И жить ему остается, видимо, совсем немного. Нечеловеческим усилием он превозмогал жестокую боль, но жгучее желание мести не давало ему не только остановиться, но даже передохнуть или просто замедлить шаг. До Бастилии было довольно далеко, но Гассан упорно шел и шел, ведомый мыслью о мести.
Наконец впереди показались грозные башни.
Добравшись до крепостного рва, Гассан разрешил себе передохнуть. Он очень устал и начал опасаться, что смерть может настигнуть его у самого порога – в двух шагах от цели.
Наконец, отдышавшись, он проковылял по мосту к главным воротам. Часовой, стоявший у ворот, изумился, увидев перед собой измученного негра.
– Эй! Что тебе надо?
– Пропустите меня, – жалобным тоном попросил негр. – Мне очень надо пройти в крепость.
– Мало ли что тебе надо! – ухмыльнулся часовой. – Зачем ты явился?
– У меня есть дело к герцогу, – пояснил Гассан.
– Ну а мне‑то что до этого? – проворчал солдат.
– Разве вы не знаете герцога Бофора? – с недоумением спросил Гассан.
– Как не знать! – ответил часовой. – Кто же не знает самого герцога Бофора?
– Ну, так он сейчас здесь, в Бастилии, и мне срочно надо повидаться с ним.
– Ладно, это инспектор решит… Иди к нему, – сдался солдат и слегка приотворил створку ворот.
Гассану не надо было повторять дважды – он проворно и ловко протиснулся в образовавшуюся щель и, впервые оказавшись в огромном дворе Бастилии, начал оглядываться, не зная, куда идти дальше.
Но тут к нему подковылял старый инвалид и, спросив, что ему надо, провел к инспектору, который тоже немало удивился, увидев перед собой негра.
– Что такое? В чем дело? – спросил он.
– У меня важное дело, – спокойно пояснил Гассан. – Мне надо повидаться с герцогом.
– С герцогом Бофором?
– Да.
– Что тебе от него надо?
– Если бы я мог рассказать об этом вам, тогда мне незачем было бы просить о встрече с герцогом, – с непонятной усмешкой ответил негр.
– Но я не могу пускать к арестантам всех без разбора.
– Не всех, а только меня, – возразил Гассан, весело подмигнув, и повторил: – Не всех, а только меня!
– Ладно! – неожиданно смягчился инспектор. – Если тебя одного, так и быть, – усмехнувшись, добавил он. И, кивнув стоявшему рядом сторожу, приказал: – Отведи‑ка этого негра в башню к герцогу Бофору.
Гассан взглядом и низким поклоном выразил инспектору благодарность и заковылял следом за сторожем, который повел его вверх по внутренней лестнице.
– Э, да ты еле ползешь! – воскликнул провожатый, увидев, что Гассан то и дело хватается за перила.
– Ноги болят. Дорогой растер до крови, – пояснил негр, кривясь от боли.
Но вот наконец они дошли до коридора, по сторонам которого тянулись двери казематов.
Скрип ключа в замке вывел герцога из задумчивости, в которую он погрузился, когда прошел приступ ярости.
– Оставьте меня внутри на минутку и заприте за мной дверь… – негромко сказал негр сторожу, прежде чем шагнуть через порог.
Тот пожал плечами, но просьбу выполнил.
– Зачем явился сюда этот проклятый негр? – завопил Бофор. – Прочь отсюда!
Гассан захохотал. В эту минуту вид его был ужасен – жажда мести и ненависть исказили его черты.
В первое мгновение герцог едва не испугался, но тут же вскочил, приготовившись к смертельной схватке. Он или догадался, что негр пробрался сюда, чтобы убить его, или сам вдруг почувствовал непреодолимое желание убить чернокожего слугу ненавистного Сорбона.
Оба противника застыли друг против друга, не проронив ни слова. Наконец герцог прервал это тягостное молчание.
– Что тебе здесь надо, черная собака? – прорычал он. – Передай своему господину, что я раздавлю его… Что я задушу его и сотру в порошок! Пусть только…
Герцог не успел договорить – в один прыжок негр оказался рядом с ним. В черной руке сверкнул кинжал, другая рука железной хваткой стиснула Бофору горло. Нападение произошло так внезапно и быстро, что герцог не успел даже отшатнуться.