— Я не знаю! Разбойники постоянно чинят бесчинства на трактах Долины. Они могли обнаглеть настолько, что… — голос леди Эстергар сорвался, и она в отчаянии закрыла лицо руками. — Мы должны помочь!
— Во-вторых, что касается их требований, — продолжал Рейвин, не отрывая взгляда от письма. — Три тысячи золотых. Вы представляете, какие это деньги? Примерно такой выкуп мой отец запросил за свою сестру — больше, чем за любую другую невесту на Севере. Трехлетняя служба сира Джоара на границах графства Хостбин обошлась вашему дяде в треть этой суммы, считая и ту часть, что составила выкуп за вас, и ту, что лорд Моррет остается мне должен по сей день.
— Его долг уже почти закрыт, — дрожащим голосом прервала Лейлис.
Цены на зерно за последний год существенно возросли, и мессер Кельперт, послав к Хостбинам своих агентов, произвел пересчет стоимости поставок зерна на Север. Это позволяло лорду Моррету покончить с долговыми обязательствами гораздо раньше, чем это предполагалось в начале.
— Я думаю, меньше дюжины домов на Севере единовременно располагают таким количеством золота. Что уж говорить о лордах Долины, — безжалостно продолжал Эстергар. — Я ни в коем случае не хочу оскорблять ваших родичей, но… вы уверены, что ваш двоюродный брат действительно стоит этой суммы? Хотя бы сотой ее части?
«Не стоит, не стоит, — про себя Лейлис соглашалась с мужем. — Никаких денег он не стоит, он наглый и избалованный мальчишка. Но он мой родич, и об этом нельзя просто забыть».
— Но мы должны что-то сделать! У моего дяди нет таких денег, а разбойники убьют Шенни, если не получат выкуп!
— Я глубоко сочувствую вам и вашим родичам, — произнес Рейвин, терпеливо дождавшись, пока его жена успокоится и перестанет кричать. — Учитывая, что через наш брак я и сам теперь некоторым образом связан с семейством Хостбин, долг обязывает меня не оставаться в стороне… Но о том, чтобы заплатить за вашего кузена три тысячи золотом, не может быть и речи. Это просто невозможно. Сами понимаете, если бы известие пришло немного раньше, когда мои люди еще оставались в Долине, можно было бы предпринять какие-то меры для освобождения мальчика… но теперь… Кстати, если не ошибаюсь, у вашего дяди нет других наследников?
Лейлис, поняв, на что он намекает, воскликнула, что отказывается верить, чтобы ее муж мог желать смерти ее кузену ради наследства, и если это так, то она жалеет, что стала женой лорда Эстергара. Тяжелая пощечина, первая за год супружеской жизни, прервала ее слова. В следующую секунду Лейлис сидела на ступенях, плача и прижимая ладонь к горящей щеке, а Рейвин обнимал ее сзади за плечи.
— Успокойся. Вовсе я не желаю смерти ни этому несносному мальчишке, ни кому-либо еще из твоих родственников, — заверил он. — Но ты должна понимать — даже если твой кузен еще жив, вряд ли он вернется домой. И мы тут ничем не поможем. И о трех тысячах золотых даже не думай.
Следующий разговор на эту тему состоялся через месяц. Лорд Моррет написал, что разбойники согласились снизить непомерно высокую цену за жизнь Шенни до тридцати тысяч серебром или трех сотен золотом. Треть этой суммы Хостбины уже собрали, но достать остальное, не продав большую часть крупного скота — что грозило бы голодом — было совершенно невозможно.
Лейлис решила сменить тактику. Обложившись стопками накладных, долговых расписок Хостбинов и отчетов мессера Кельперта о ценах на зерно и прочую провизию, Лейлис в присутствии мужа составила смету на закупку продовольствия на Юге. Так как первоначальный долг Хостбина при текущих ценах на пшеницу грозил быть покрытым уже через три месяца, Эстергар согласился предоставить ему новую ссуду на двадцать тысяч серебром с рассрочкой на два года.
После того, как деньги были отправлены, новостей о судьбе Шенни не было. «Я же говорил, что это не может закончиться хорошо, — пожал плечами лорд Рейвин. — Придется смириться с мыслью о том, что ваш кузен уже много недель как мертв. Передайте своим родичам и мои соболезнования, когда будете писать им письмо. Хорошо еще, что ваш дядя не взял в долг большую сумму, которую никогда не смог бы выплатить».
Шилла родила в первый день лета, здоровую девочку. «Похоже, она не соврала, — сказала Лейлис. — Этот ребенок действительно был зачат в ночь поветрия». «Будем надеяться, что поветрие за ним не вернется», — безразлично отозвался лорд Рейвин.
Лейлис отказывалась видеть Шиллу с того самого дня, как узнала о ее беременности, и по настоянию мужа взяла в личные камеристки женщину, которая раньше прислуживала леди Бертраде. Но когда ей сообщили, что Шилла благополучно разрешилась от бремени, Лейлис решила все-таки ее навестить. В комнатке, специально подготовленной для родов и последующего отдыха, она застала все новоиспеченное счастливое семейство в полном составе — менестрель из Верга сидел возле жены и что-то умильно напевал дочери, правда, не решаясь брать ее на руки. При виде леди Эстергар Энвар понятливо поспешил исчезнуть из комнаты, оставив двух женщин наедине.
— Что ж… ты, кажется, хорошо себя чувствуешь, — немного растерянно сказала Лейлис вместо всякого приветствия. Действительно, Шилла выглядела так, будто родила не накануне, а, по меньшей мере, месяц назад. И ребенок тоже был хорошенький — чистый и розовый, с удивленно приоткрытыми глазками-щелками.
— Это девочка, — тоже смущенно и растерянно сказала Шилла.
Лейлис бережно, хотя и неумело взяла из ее рук туго запеленутого младенца.
— Тебе столько раз повезло, дитя, — сказала она, обращаясь к ребенку. — Тебе повезло, что твоя мать не смогла убить тебя, когда хотела, что ты все-таки появился на свет день в день, как положено. И наконец — хотя тебя зачали в тайне и обмане, в этот мир ты вышел уже законным.
Мутные серо-голубые глазки новорожденной как будто выражали безмерное удивление всеми этими обстоятельствами.
— Как вы решили назвать ее? — спросила Лейлис.
— Велира, — быстро ответила служанка. — Я не знаю, что это значит. Энвар сказал, что такое имя есть там, откуда он родом.
— Ты рада, что этот ребенок смог родиться? — спросила Лейлис и по выражению лица служанки поняла, что та уже мысли не допускает, что могло быть как-то иначе. — А твой… муж — хороший? Ты рада, что он стал твоим мужем?
— Да, я рада, — смиренно подтвердила Шилла. — Энвар хороший… он умеет читать и красиво писать буквы, однажды он может стать книжником.
— Ты понимаешь, кому должна быть благодарна за это? — спросила Лейлис, стараясь придать голосу холодность.
— Вам и милорду.
— Именно. И это несмотря на то, как ты поступила.
Обе замолчали. Ребенок в руках Лейлис принялся сосать ее палец.
— Так вы не сердитесь на меня, госпожа? — спросила наконец Шилла.
— Нет. Уже нет, — ответила леди Эстергар и заставила себя слегка улыбнуться.
Она вспомнила, что по обычаю, каждый, кто берет на руки ребенка в первые три дня его жизни, должен сделать ему какой-нибудь подарок. Пожалуй, будет правильно подарить девочке один из дюжины свивальников, которые Лейлис вышивала по вечерам, когда было особенно скучно. «Тот, розовый, с цветными птичками, — решила она, — как раз для девочки. Все равно мне вряд ли когда-нибудь понадобится такое количество свивальников…»
— Приложите ее к груди, миледи, — вдруг тихо сказала Шилла.
Лейлис вздрогнула и бросила быстрый боязливый взгляд на плотно закрытую дверь. Она сразу поняла, что имеет в виду Шилла, она помнила про этот старый деревенский обычай… Если женщина не может зачать, ей нужно подержать у своей груди чужого ребенка, тогда ее тело вспомнит, для чего предназначено, и в нем зародится жизнь.