Он снова меня хочет…
Мамочки, когда всё это закончится? Когда?
— Я тебя недооценил… — отдаленно, сквозь оглушающий пульс в ушах, я слышу негромкую речь Максима Андреевича. Его низкий голос больше напоминает утробный будоражащий хрип.
Взгляд похоже немного оттаял. И лицо…
Оно будто приобрело более ясное выражение.
Бож-ж-же…
Когда этот долгий вечер закончится? Как мне всё это пережить?
— П-простите… Я не х-хотела… — запинаясь, зачем-то пытаюсь извиниться, хоть и понимаю, что просить прощения в этой ситуации мне не за что.
— Не хотела, но завела…
Пожарский неожиданно ухмыляется, отпуская мои руки и обхватывая меня за талию, чтобы удержать на ногах. При этом не упускает возможности протаранить мой живот своим напряженным бугром и скользнуть ладонью по позвоночнику вверх к затылку. Мягко обхватить шею.
— Это вышло случайно… — судорожно вздыхаю, когда его лицо застывает напротив моего на расстоянии выдоха.
Мне всё ещё адски холодно. Я стою перед ним абсолютно голая. С обнаженной душой. Надеюсь на его благоразумие. На то, что он не станет брать меня в душе.
Хотя бы не здесь и не сейчас.
— Знаю. Поэтому не сержусь. Расслабься, малыш… Не нужно передо мной оправдываться. Сам виноват.
Ледяные струи воды становятся тёплыми, а следом и вовсе обжигают. Душевая кабина мгновенно наполняется паром. Он проникает не только в лёгкие, но и глубоко в кожу, обволакивает нас обоих теплом. Но лично мне не удается согреться даже после того, как Пожарский отрегулировал температуру воды.
Я всё ещё дрожу, инстинктивно прижимаясь всем телом к мужчине и нерешительно обнимая его за талию.
Прикрывая веки, улетаю. Дыхание Максима Андреевича касается моих губ. Будоражит и щекочет…
— Болит ещё? — интересуется он, накрывая ладонью мой гладкий лобок. Я согласно киваю, но когда пальцы мужчины ныряют в развилку между ног и дразняще проходятся по чувствительным складкам, затрагивая клитор, я всхлипываю, глотая рвущийся наружу сладостный стон. Обнимаю его крепче, впиваясь пальцами в рёбра под мышками. Прикусываю нижнюю губу и продолжаю дрожать. Но уже не от холода, а от знакомых ощущений, которые дарят умелые руки Максима Андреевича.
— У тебя красивый «цветок», Ива… — он мягко раздвигает фалангами складочки, вжимаясь подушечками в преддверие влагалища.
Не выдержав, я издаю тихий стон.
— Кожа очень нежная, бархатная… Гладкие лепестки снаружи и внутри… как у едва раскрывшегося бутона… — он смущает меня своим неожиданным комплиментом, заботливо поглаживая натертые во время секса места, а я даже не сопротивляюсь. Наслаждаюсь приятным моментом…
— Очень хорошая девочка… Вкусная… — выдыхая, Пожарский нехотя убирает от промежности руку. Я с облегчением вздыхаю.
Боже мой… Кажется, пронесло…
Глава 26
Ива
— Проголодалась? — спрашивает Пожарский, пялясь на мои губы.
Я делаю то же самое. Изучаю его рот. Он очень красивый и чувственный. Губы в меру полные. С приподнятыми уголками. Страстные, манящие, безумно сексуальные. Их хочется бесконечно целовать…
— Ива? — хозяин дома негромко напоминает о себе, сжимая ладонью мой затылок.
— Очень! — Опомнившись, быстро подставляю лицо под струи воды. Словно они способны смыть следы моего смятения.
Мы медленно разлепляемся. Я делаю резкий вдох и радуюсь тому, что этот сильный и возбуждённый мужчина неохотно выпускает меня из рук.
Господи… Не то, чтобы я этого хотела… То есть хотела… Просто… Не знаю… Смешно, конечно…
Я не понимаю, что со мной происходит. Я абсолютно запуталась в себе. В своих чувствах. В желаниях. В потребностях.
Пару минут назад я рыдала в истерике, а сейчас мне хочется радоваться этому чудесному кратковременному моменту.
— Можешь взять мой халат, — губы Пожарского трогает изумительная улыбка. Я не успеваю сойти с ума, как она исчезает с его лица.
— А вы? — неуверенно произношу я, натыкаясь на взгляд тёмно-карих глаз перед собой.
— У меня ещё один найдется.
— Точно? — глупо переспрашиваю.
Наверное потому что нервничаю и не знаю, что будет дальше.
— Точно, — утверждает Максим Андреевич и отходит в сторону. Снимает с себя мокрую футболку. Зацепив горловиной бровь, раздраженно шипит и бросает вещь под ноги.
— Вам нужно заменить пластырь. Этот намок, — инстинктивно бросаюсь ему помочь. О том, что я голая, вспоминаю в последний момент, когда ловлю на себе многозначительный взгляд Пожарского.