Как теперь забыть этот вечер? Как стереть из памяти то, что с нами произошло? В этом странном и таком уютном доме. Вместе с Максимом Пожарским атмосфера здесь заиграла иными красками. Стало тепло.
Перевожу взгляд на горящий камин. Глядя на танцующие языки пламени, пытаюсь успокоиться. Но нихрена не выходит. Каждая клетка моего тела тянется к мужчине. И это притяжение настолько сильное, словно кожу заживо срывает. Оставляет меня, приросшую к месту, оголенной и уязвимой.
Бож-ж-же, я влипла. Как же я влипла…
Подойди, Макс…
Обними меня, пожалуйста…
Ну же, обними…
— Собирайся. Я отвезу тебя домой. Так будет лучше для нас обоих.
Он убивает меня своим внезапным решением. Эти слова пулей прошивают висок. Сердце с лопающимся треском обрывается вниз.
Мне не послышалось? Нет? Это все из-за какой-то Кати? Из-за прошлого, которое я затронула так не вовремя? Будто разворошила осиное гнездо.
Я не хочу домой. Не надо домой…
Я лучше здесь останусь. С вами. С тобой… Макс…
Глава 33
Ива
Пронзительное звучание сменившейся музыки выворачивает скрипкой душу. Вытаскивает ее из меня наружу.
Выключить бы… Вырубить к черту! Как и свет. Чтобы ни один замок в этом доме не открылся.
Он обещал мне танец. Я хочу с ним потанцевать.
Уверена, Максим Андреевич во всём хорош. Всё делает превосходно. От ведения бизнеса до любой мелочи.
Он не только сексуально орет, он ещё идеально трахается.
Один танец и больше ничего…
Хочу прикоснуться к нему ещё раз, как к чему-то запретному. Почувствовать жар его кожи. Вдохнуть безумно вкусный аромат. Лишиться рассудка — в хорошем смысле.
Какие всё-таки разные братья. Почему от Ильи меня ни разу так не вело? Не штормило, как от старшего Пожарского? Одна кровь, а будоражит по-разному… притягивает… убивает… воскрешает…
— Ива? Ты в порядке? — спрашивает Максим Андреевич, отмечая мой ступор.
— Да… — медленно выныриваю из грез. Не знаю, что делать, как себя вести и куда деть дрожащие руки. Обнимаю себя и тут же позволяю рукам безжизненно соскользнуть по швам. — Я… только… только еду уберу в холодильник, — лепечу, срываясь к столу. — Жалко, если что-то испортится…
Нужно хоть чем-то себя занять. Боже, мне нечего надеть. Платье до сих пор в сушке. В чём я уеду домой? В его трусах и рубашке?
— Оставь!
Командный голос вынуждает вздрогнуть.
Находясь в каком-то туманно-суматошном помешательстве, я приступаю хаотично собирать столовые приборы и с грохотом опускать их на тарелку.
Макс вырастает передо мной за считанные секунды. Высокий. Угрюмый. Пугающий. Но такой притягательный! Чертов магнит. Такой домашний и временами растерянный.
— Что ты творишь? — шипит, вырывая посуду из рук. Она выскальзывает из его пальцев на пол.
Всё вдребезги. Всё!
Громко. Оглушающе громко разбивается.
Как и моя душа. Крошится и царапает нутро острыми звенящими осколками.
Задыхаюсь. Лёгкие сжимаются от нехватки кислорода. В груди печет. Адски горит огнем.
Такого неописуемого отчаяния я ещё никогда не испытывала. Хочется разодрать нутро до крови.
— Я не знаю… — всхлипываю, хватаясь за очередную тарелку.
— Прекрати! — дернув меня за плечо, притягивает к себе. Роняю дорогой фарфор на пол, врезаясь в твёрдый как камень торс. Нос ударяется в грудину. Под сжатыми веками собирается жгучая пелена влаги. Сделав резкий вдох, чувствую, что уплываю. Всё кружится и рушится передо мной. Песком рассыпается. Видимо, слегка перебрала алкоголя. Или же это его запах на меня так влияет. Не знаю зачем, но я продолжаю им дышать. Жадно дышать и сходить с ума.
— Платье, должно быть, высохло, — хрипит Пожарский севшим на эмоциях голосом. — Я могу дать тебе свои вещи. Что-нибудь подобрать из гардероба мамы. Она половину не носила. Если ты не против, конечно…
— Хорошо… — сдавленно выдыхаю, заживо сгорая изнутри.
Все-таки отправит меня домой. Тогда зачем соблазнял? Зачем ему досталась моя невинность? Боже, это так смешно звучит. Словно высшие силы поиздевались надо мной. Оставили плеву для этого мерзавца, который свел меня с ума. Так глубоко пробрался под кожу… и что-то из сердца вытащил. Какой-то важный винтик, без которого оно больше никогда нормально работать не сможет. Только наполовину.
— Ива?
— Отпустите, — тихо шепчу.
— Что с тобой происходит?
— Спросите себя об этом. Что происходит с вами? Зачем приручали меня? Зачем ломали?
Психую. Просунув между нами ладони, пытаюсь освободиться. Но Пожарский лишь крепче стискивает объятия. Вдавливает моё тело в своё. Так крепко и яростно, что у меня дыхание спирает и темнеет в глазах. Грудную клетку тисками сжимает.