Он схватил меня за плечо. Грудью вжал в свой живот, а бедрами — во что-то горячее, твердое и каменное…
Я тихо ойкнула.
А Одинцов тут же отстранился и проворчал:
— Как вы собираетесь выживать в Африке, если даже с московским метро не справляетесь?
11 - 1
С таким же успехом я могла обниматься с раскаленной печкой.
Каждая часть тела, которой я прикасалась к этому мужчине, горела теперь как от ожогов.
Широкими шагами Одинцов обогнул меня и сошел со ступеней эскалатора первым, впрочем, по-прежнему ведя меня за собой, как полицейский беспризорника, к которому вроде и противно прикасаться, но надо. А вдруг с ним что-то еще случится.
Я дернула плечом, стряхивая его руку.
Отступила на приличное расстояние и почувствовала облегчение. Терпкий мужской аромат стал нестерпимо близок, и с каждым моим частым вдохом только глубже проникал в тело, отчего я вся вибрировала, как рельсы перед прибытием поезда. Сделала глубокий вдох, наполняя легкие сухим горячим воздухом обычной московской станции.
— Что вам надо от меня? Объясните уже.
— Откажитесь от этой поездки.
Он снова перешел на «вы». Плохой знак.
— Нет. Могли просто скинуть меня с эскалатора. Ни в какую Африку я бы точно не поехала после такого падения.
Одинцов поиграл желваками.
Я вскинула голову и сложила руки на груди.
— А вы как думали? — продолжила я. — Вот с какой стати я должна отказаться от самого лучшего предложения в своей жизни? Объясните.
— Александра, — терпеливо проговорил Николай. — Сейчас мы только доставим семь выбранных львов в Руанду и проследим за первым этапом их акклиматизации. Пятеро прибудут из Южной Африки, еще двоих мы должны сопровождать из Уганды до заповедника. Эта поездка не единственная, вы же понимаете. Вы ведь тоже биолог. Через полгода будет следующая. Зоологи всего мира надеются годами наблюдать за тем, как львы, не связанные кровными связями, примутся создавать новый прайд на территориях, где почти двадцать лет не было ни одного льва. Это долгая кропотливая работа, и могу внести ваше имя во вторую экспедицию. У вас ведь…
— У меня в запасе куда больше времени, чем у вас, к этому клоните? — прервала его я. — И я могу поехать туда и через десять, и через двадцать лет! А вы же у нас прямо без пяти минут пенсионер, Николай Евгеньевич! Я поэтому должна вам свое место уступить? Эта прихоть, требовать свое место, она у людей с возрастом появляется, да?
— Не забывайтесь, Александра!
Когда это он оказался так близко? Вроде стоял на шаг дальше?
А теперь снова нависает надо мной властной мрачной тучей, которой моментально хочется подчиниться. Особенно когда загорелая обнаженная шея так и притягивает взгляд.
Я попятилась к колонне, он — следом. На лице маска, желваки играют под бронзовой кожей, в сапфировых глазах шторм.
— Или вы ради Адама меня отговариваете? — вдруг шепотом спросила я.
Вот уж кто точно был против моей поездки и наговорил мне с три короба о том, что так с парнями не поступают и так далее. Я знала, отчасти он прав. Если бы я относилась к нашим отношения серьезно, то он узнал бы от меня об этом первым, а не последним. Но я ждала его вопросов, хотела увидеть, что ему не безразличны мои интересы. А увидела прямо противоположное.
Мраморная колонна, в которую я вжалась, обожгла спину холодом.
Даже загнав меня в тупик, Одинцов и не думал останавливаться. Он сократил дистанцию между нами до минимума, и пришлось запрокинуть голову, чтобы продолжать смело глядеть в его глаза, чтобы он не думал, что я боюсь! Хотя даже не знаю, кого боюсь рядом с ним больше — себя или его.
— Нет, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Адам здесь не причем. С моим сыном разбирайтесь сами.
— Считайте, что разобралась, — кивнула я. — После сегодняшней сцены в ресторане видеть его больше не хочу! И очень рада, что все-таки должна уехать из Москвы! А еще сильнее рада тому, что у меня теперь есть шанс увидеть возвращение львов в Руанду собственными глазами! Я никогда от него не откажусь по доброй воле. Нет ничего необычного в том, чтобы наблюдать за львами на сафари в каком-нибудь заповеднике, где они живут годами в сформированном прайде! И вы это тоже знаете! Поэтому я совсем не понимаю, почему? Почему вы так сильно не хотите меня…
Одинцов на миг прикрыл глаза, а я прошептала, вспыхнув до корней волос:
— … видеть! Почему вы так сильно не хотите меня видеть!
— Хочу.
Он произнес это так тихо, а с соседней ветки как раз сорвался и умчался состав, обдавая мое и без того пылающее лицо горячим воздухом, что я решила, что мне просто померещилось.