Я тут же спрятала мечтательную улыбку и кивнула.
– Тогда бежим!
Парень вскочил на ноги, увлекая меня за собой. Я пошатнулась от неожиданности, от слабости, которая никуда не делась после того, как я едва не утонула. Он подхватил меня за талию. Всё так же крепко и бережно, как удерживал до этого. И я тут же пожалела, что нельзя и дальше лежать в этих руках, блуждая в полусне, полужизни. Смотреть в нереально синие глаза. Бежим? Куда? Зачем?
Он не ответил на мысленные вопросы, просто побежал по пляжу, и мне пришлось последовать за ним, потому что моя рука каким-то волшебным образом оказалась зажатой в его ладони.
Ноги путались в песке, я спотыкалась. Измученные лёгкие жалобно намекали, что им бы сейчас подушать спокойно, а не работать, точно кузнечные мехи. Но что-то было и в голосе, и в выражении лица парня, что я поверила – сейчас надо убегать.
Может, я всё же захлебнулась там, в волне? Впала в какую-нибудь кому, и именно так выглядят предсмертные видения. Но острый край ракушки, на который я наступила, больно врезался в пятку, опровергая эту мысль.
Чуть прихрамывая, я побежала по берегу, дальше мы выбрались на каменную дорожку, ныряющую в цветущие кусты. Как только полосу моря не стало видно за мясистыми густо-зелёными листьями, парень замедлил бег, заботливо взглянул в моё лицо.
Выглядела я, наверное, жутко. Вся запыхалась, как заядлый курильщик на стометровке. А ещё – на мне один только купальник, и если на пляже это выглядело вполне естественно, то теперь, наедине с почти незнакомым мужчиной, казалось неловким.
– Почему мы остановились? – спросила я. Сначала гнал, будто нас убьют и съедят на месте, а теперь… – А как же опасность?
Или её и не было? Может, я просто придумала, но его тревога… Вообще всё это напоминало глубокий сон, когда нелепые события кажутся крайне правильными и логичными, пока не проснёшься и не попытаешься кому-то пересказать.
– Здесь уже почти не опасно, – ответил он, и я только теперь вслушалась, какой у него приятный голос.
Не слишком низкий, но мужественный, чистый и звучный, как у хорошего актёра. Но магия, его голоса не смогла сбить меня с толку окончательно.
– Но мы бежали от силы минут пять! Что это за опасность такая, от которой можно спрятаться за кустами?
– Море.
– Что?
Я беспомощно оглянулась. Воды по-прежнему не было видно из-за разлапистых листьев. Странных таких… Для меня, которая всю жизнь не видела ничего экзотичнее лопуха, почти вся турецкая растительность казалась необычной, но этот куст был особенно необычным. Даже цвет не сочно-зелёный, а какой-то голубоватый. Листья совсем тоненькие, полупрозрачные, и оттого странно, как они с такими размерами не висят тряпочками, а спокойно колышутся в воздухе. Да и с самим воздухом тоже было что-то не то. Он заметно дрожал, как бывает в сильный зной, но здесь, наоборот, царила приятная влажная прохлада. Даже улитки, которые днём зарывались в землю в поисках спасения, здесь сидели прямо на листьях.
– Я ничего не понимаю! – в отчаянии воскликнула я, и парень вдруг прижал палец к моим губам.
– Идём, – кивнул он в сторону дорожки, уводящей дальше от моря.
Я мотнула головой. Не пошла и молчать не стала – это было выше моих сил. Тон правда, понизила:
– Ты ведёшь себя, будто так и надо, будто я оп, и сразу приняла правила твоей игры. Но… Чёрт возьми, да, я очнулась у тебя на коленях, а я едва не утонула, или утонула, даже не знаю. Я просто не в состоянии была понимать и разбираться. Но теперь… Теперь нет, я никуда не пойду, пока не пойму, где я и что со мной.
– Марьяна, – устало выдохнул он.
– Откуда ты знаешь моё имя? – насторожилась я.
Он улыбнулся. Такой уютной и доброй улыбкой, но я не позволила себе снова растаять. Нет уж, пусть он и красавчик, пусть я мечтала о нём лет семь, но я должна понять, что происходит. И может быть даже никуда с ним не идти, а поскорей поискать других людей, хоть от этой мысли и разрывалось сердце, а тело, помнившее прикосновение его рук, и вовсе готово было устроить бунт.
– Ты ведь помнишь меня, – спросил он.
И посмотрел своими синющими глазами так, что подогнулись колени. Но вместо «да-а-а» с придыханием, которое так и рвалось с губ, я смогла просто настороженно кивнуть.
– И я тебя помню.
И после этих слов вся моя с трудом выстроенная защита посыпалась детской башенкой из сухого песка. Он запомнил! Не только меня – глупую и мелкую, но и имя моё! А я-то думала, не заметил, а то и вовсе посчитал ниже своего достоинства отвечать мелюзге.