- Дикий мир, - проворчал Гришка. – Как вы без домовых управляетесь-то?
- Как, как. Сами. Все сами. Ручками.
«Зато плюшки никто не таскает», - добавила про себя Ира, поколебалась секунду, но все же протянула руку за одной из плюшек.
- Дикий мир, - повторил явно впечатленный домовой.
- Слушай, а как тут с богами связаться? Ну, с местными? – плюшка оказалась сладкой, тесто буквально таяло на языке.
Гришка посмотрел на Иру так, как врач психбольницы смотрит на пациента, утверждающего, что он – единственный и настоящий Наполеон в этом здании.
- Боги там, - указал он пальцем в потолок, - мы – здесь.
- То есть никак, - «перевела» для себя Ира. – А как я пойму, зачем меня сюда перенесли? Причина должна же быть.
- Живи, - пожал худыми и острыми плечами Гришка. – Они сами тебе дадут понять, что им надо. Если захотят, конечно.
Отличная перспектива – ждать у моря погоды.
Ира вздохнула:
- Интересно, когда меня истерика накроет? Что? Что ты так смотришь? Замедленная у меня реакция. В детстве как-то утром от собаки котенка спасала, а перепугалась после обеда. Выла тогда я знатно.
В глазах Гришки появилось что-то, сильно смахивавшее на жалость.
- Бедный твой муж. И за что его боги так наказали, - выдал он.
Ира, проглотив последний кусок, только плечами пожала: это еще кто кого наказал. Псих ненормальный.
Знакомить родителей с женой Генрих желанием не горел. В самом деле, тут самому бы разобраться, что к чему. Куда еще и родителей? Потом пообщаются.
Но нет, что мать, что отец решительно заявили, что пообщаться с невесткой хотят прямо сейчас.
- Я понятия не имею, чем она может быть занята, - выдвинул последний аргумент Генрих. – Тем более, если она здесь из другого мира.
- Вот и проявим наше гостеприимство, - качнул головой отец. – Чего ты боишься, сын?
- Она не нашего круга, - буркнул припертый к стене Генрих. – У нее совершенно нет воспитания.
- Так даже интересно, - мягко улыбнулась мать. – Генрих, девочка сейчас, наверное, напугана, чувствует себя одинокой. Если ее появление – воля богов, то какого бы круга она ни была, мы обязаны повиноваться и принять ее.
Генрик в красках представил себе, как дражайшая супруга обзывает его родителей котами, и передернул плечами. Ни такта, ни воспитания. Подсунули же боги! За какие только прегрешения?!
Прогулка до комнаты невесты заняла недолгое время.
- Выбитая дверь? – изумился отец, посмотрев на то, что осталось после первого общения Генриха с женой. – Сын, ты не просто перекинулся, а еще и контроль потерял?
Генрих выругался, правда, про себя. Да эта… кого угодно доведет, и не только до выбитой двери! Вот где ее теперь искать?! Что ей в комнате не сиделось?!
- Ох сын, кто же так поступает с молодой женой, - укоризненно покачала головой мать.
«Из нее молодая, как из меня кот!», - огрызнулся мысленно Генрих. Сыновья почтительность не позволяла ему спорить с родителями по пустякам.
Зато он был твердо уверен, что молодой жену нельзя назвать даже с натяжкой. Уж больно много ехидства было в ее голосе. Молодые женщины так точно не говорят – опыта жизненного мало.
В коридоре за спиной послышались голоса.
Генрих повернулся: его ненаглядная супруга ковыляла на своих каблуках, так и не переодевшись в повседневную одежду, и что-то объясняла шедшей рядом служанке.
- А вот и она, - кисло улыбнулся Генрих, повернувшись к родителям. – Вы точно хотите с ней познакомиться?
Гришка не обманул: после недолгого чаепития и совместного поедания плюшек он действительно переместил Иру из своего подпространства, как она назвала это необыкновенное место, к двери в комнату, в которой отдыхали слуги, «служскую», как здесь говорили.