Я пытаюсь оторвать от нее взгляд и терплю неудачу. Рейвен всегда была греховно красива, но видеть ее в таком виде — это возбуждение иного рода. Это только для моих глаз, и мне это чертовски нравится.
— Посмотри на это, — говорит она мне, приподнимаясь над моим столом и выставляя свои груди на уровень моих глаз. Она так охуенно близко… что она сделает, если я раздвину ее ноги прямо на моем столе?
Я прочищаю горло и бросаю взгляд на диван, который она мне показывает.
— Мне больше нравится этот темный, — говорю я ей, перебирая варианты.
Рейвен ухмыляется.
— Я надеялась, что ты так скажешь, потому что он и мой любимый.
Я удивленно поднимаю на нее глаза.
— Тебе не нужно спрашивать моего мнения, понимаешь? Ты можешь делать все, что хочешь.
Она качает головой.
— Я не хочу этого делать. Мне уже кажется, что я вторгаюсь в твое пространство.
Я беру ее за руку и нежно держу.
— Не надо, Рейв. Не нужно так себя чувствовать. Теперь это твой дом.
— Он наш, — поправляет она меня. — Я спрашиваю твое мнение, потому что хочу, чтобы ты тоже полюбил наш дом.
Я киваю ей и переплетаю наши пальцы. Создавать наш дом вместе оказалось гораздо интереснее, чем я ожидал. Мы действительно чувствуем, что делаем его своим, но это горько-сладкое чувство, потому что это также означает, что я избавляюсь от всего, что связано с Ханной. В последнее время мы с Рейвен вообще не говорили о ней, и я надеюсь, что так будет и впредь. Странно, как мы с ней пытаемся существовать в этом пузыре, где мы притворяемся, что я не был помолвлен с ее сестрой в течение многих лет, но, похоже, это работает для нас, пока что.
— Ты закончил работу? — спрашивает она, глядя на мой ноутбук.
Я киваю и закрываю его.
— Да. Я устал.
Рейвен смотрит на мою пижаму и кивает.
— Тогда пошли спать.
Она крепче сжимает мою руку и тянет меня за собой, и мы оба молчим, пока идем к нашей спальне. День за днем каждое воспоминание о Ханне затирается, пока однажды я не оглянусь и не увижу на стенах ничего, кроме Рейвен.
Рейвен отпускает мою руку и переходит на свою сторону кровати, ее щеки розовеют. Мы ложимся спать вместе каждую ночь, с той самой первой ночи, когда она заснула в моих объятиях, но она все еще стесняется этого. Это странно, ведь нам всегда было так комфортно друг с другом.
Мы оба молчим, ложась в постель, и я поворачиваюсь к ней с улыбкой на лице.
— Почему ты так нервничаешь, Кексик?
Она хихикает и тоже поворачивается на бок, и мы оба оказываемся лицом друг к другу.
— Я не знаю точно. Наверное, для нас это все еще в новинку?
Я смотрю ей в глаза, изо всех сил стараясь не опустить взгляд к ее груди.
— Правда? Не так давно ты заснула в моих объятиях на диване.
Ее глаза чуть расширяются, и она отводит взгляд, ее щеки быстро краснеют.
— Тебе обязательно было напоминать мне об этом? Мне так стыдно за свое поведение в ту ночь, Арес. Моих извинений недостаточно.
Я тянусь к ней и нежно глажу по щеке, поворачивая ее лицо к себе.
— Не извиняйся, — шепчу я. — Я ни капли не возражал, несмотря на то, что мог сказать тебе тогда.
Она кивает и опускает глаза, снова прячась от меня. На этот раз я позволяю ей уйти от ответа.
— Все не так уж плохо, правда? — шепчет она в конце концов. — Той ночью ты сказал мне, что никогда не захочешь меня, и я знаю это. Я знаю, что никогда не буду Ханной, но…
— Не надо, — прервал я ее. — Не упоминай ее в нашей постели, Рейв.
Она смотрит на меня с такой печалью в глазах.
— Момент откровенности? Эта кровать не похожа на нашу. Каждую ночь мне кажется, что я сплю в ее постели.
Рейвен отворачивается от меня, но я наклоняюсь к ней и заставляю ее повернуться ко мне лицом.
— Тогда мы выкинем всю эту чертову кровать, Рейвен. — Ее глаза расширяются, и я нежно глажу ее по щеке. — Давай просто закажем новую.
Она кивает и нерешительно тянется к воротнику моей пижамы.
— Может, тогда и это выбросим?
Я в замешательстве опускаю взгляд. Это обычная синяя клетчатая пижама.