— Долгие годы ходили слухи об Аресе и о вас, хотя на самом деле он встречался с вашей сестрой. Это было тяжело для вас? Я знаю, что вы много раз опровергали эти слухи, но они так и не утихли. Не было ли у вас искушения выдать их секреты и признаться, что они встречаются?
Ее улыбка застывает.
— Как вы знаете, я редко обсуждаю свою личную жизнь. Могу я попросить вас оставить все вопросы, связанные с сегодняшней премьерой?
Репортер кивает и поворачивается ко мне.
— Поскольку вас редко можно увидеть всех троих вместе, можно нам сделать фото?
Ханна ухмыляется и переходит на свободную сторону Ареса, ее рука обхватывает его талию, а она опускает голову ему на плечо. Я невольно напрягаюсь, хотя и улыбаюсь для камер. К моему облегчению, Арес не обхватывает ее рукой. Вместо этого он просто еще больше прислоняется ко мне.
Я не отношусь к неуверенным в себе людям, но Ханна каким-то образом превращает меня в ревнивое чудовище. Я не хочу, чтобы она была рядом с Аресом. Я не хочу, чтобы мне напоминали о том, как мы поженились, и об их общей истории. Как мне найти баланс между желанием поддержать сестру и недовольством, которое я испытываю при мысли об Аресе и ней?
— Мистер и миссис Виндзор, — говорит репортерша с умоляющим выражением лица. — Не могли бы вы поцеловаться?
Ханна на мгновение замирает, а Арес усмехается, прижимаясь к моей щеке и наклоняясь к ней, его большой палец проводит по моей губе, прежде чем он опускает свою голову к моей и целует меня, медленно и глубоко. Толпа вокруг нас сходит с ума, но ему все равно. Он просто продолжает целовать меня, как будто весь мир не смотрит — как будто Ханна не смотрит.
Когда он отстраняется, я уже задыхаюсь и отчаянно хочу большего.
— Давай, — шепчет он. — Давай покончим с этим фильмом.
Глава 47
Арес
С момента нашего приезда Рейвен не произнесла ни слова, и я забеспокоился. Она улыбалась для фотографий и отвечала на все вопросы, которые ей задавали, с юмором и изяществом, но она ведет себя отстраненно, хотя не убирает свою руку с моей, если ей это не нужно.
Мое сердце бешено колотится, когда мы поднимаемся на отдельный балкон, с которого мы смотрим показ. Не припомню, чтобы я когда-нибудь так беспокоился о чьем-то благополучии. Я никогда особо не волновался за Ханну, даже когда она ревновала меня к актрисам под моим руководством, потому что я всегда знал, что ей не о чем беспокоиться, а мне не за что чувствовать себя виноватым.
С Рейвен все иначе. Мне нужно, чтобы с ней все было в порядке, независимо от того, оправданы ее опасения или нет.
Мы занимаем свои места, и я подношу наши соединенные руки к губам, нежно целуя тыльную сторону ее ладони. Она смотрит на меня, и этот взгляд в ее глазах бьет мне прямо в грудь. Она выглядит обиженной и чертовски грустной, и я понятия не имею, почему. Все, что я знаю, — это то, что причиной этого наверняка являюсь я.
Я крепче сжимаю ее руку и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в плечо, а затем провести губами чуть ниже ее уха.
— Что происходит, детка? Дай мне минутку откровенности. Скажи мне, почему твои прекрасные глаза наполнены печалью.
Она поворачивает лицо, ее нос касается моего. Я ухмыляюсь и наклоняю голову, украдкой целуя ее. Я ожидал, что она поцелует меня в ответ, но вместо этого она отстранилась.
Я хмурюсь, а она качает головой.
— Рейвен, — пробормотал я, осторожно взяв ее за подбородок, чтобы она не отводила от меня глаз. — Что происходит?
Ее глаза расширяются, когда она смотрит мимо меня, и я не сомневаюсь, что Ханна только что заняла место рядом со мной, но меня это не волнует. Все, что меня волнует, — это боль в глазах моей жены.
— Арес, — шепчет она, ее голос срывается. Она наклоняется, ее губы касаются моего уха. — Я просто… я не хочу причинять ей боль. Она моя сестра, Арес, и да, в последнее время она не в лучшей роли, но я люблю ее. Я помню, каково это — видеть тебя с ней на подобных мероприятиях, и я не хочу, чтобы она испытывала ту же боль. Но одновременно… Я ревную ее к тому, как она смотрит на тебя, к фотографиям, которые вы двое делаете, к интервью, которые вы только что дали вместе. Я… я просто так ревную, и я ненавижу себя за это.
Мои глаза расширяются, и она отстраняется, ее щеки раскраснелись. Черт возьми. Эта женщина. Я думал, она захочет дать понять Ханне, что я ее, что наш брак — не фарс, как надеялась Ханна. Я был так уверен, что она захочет заявить о своих претензиях, но вот она здесь, страдает молча, потому что не хочет причинять боль своей сестре.
Черт. Кажется, мне конец. Кажется, я влюбился в свою жену. Черт, кажется, я влюблен в нее гораздо дольше, чем мог бы себе признаться.