– Брат Джон выглядел уставшим, очень уставшим. Я подумала, что ему надо дать немного отдохнуть.
– Да-а? А монах говорит, что ты несколько раз настойчиво просила его оставить больного.
– Странно, – искренне удивилась Грейс. Она прекрасно помнила, как ей легко удалось уговорить монаха уйти, ведь его больше привлекала своя постель, чем жесткий стул возле постели больного. Достать смертельный препарат оказалось намного более трудной задачей.
– Брат Джон говорил, что Аластер шел на поправку.
– Родерик, неужели ты веришь этим пустым бредням? – фыркнула Грейс. – Разве ты не видел, что Аластер умирает? Ничто не могло его спасти.
Он подошел к ней, положил руку на плечо и опять повернул лицом к себе.
– Ты меня не обманываешь?
– С какой стати мне тебя обманывать?
Лицо Родерика опять исказилось от гнева.
– А почему бы и нет? Может, у тебя были на то свои причины. Если бы Аластер протянул еще несколько недель, то тогда вождем клана, вероятно, стал бы я, а не Дуглас.
Грейс открыла было рот, чтобы возразить, но тут же передумала. Злобный взгляд, перекошенный рот – все говорило о том, что Родерика бесполезно переубеждать в обратном.
– Родерик, мы не властны над прошлым. Смирись с настоящим, думай о будущем и уповай на волю Господню.
– Смириться?! Как бы не так! – Он прищурился, и его взгляд стал мрачным, холодным, жестоким. – А ты берегись. Рано или поздно, но я узнаю правду, и если ты меня обманула, берегись. Я отомщу и тебе, и всем моим недругам.
Выходя, Родерик в сердцах громко хлопнул дверьми.
На сердце у Грейс стало очень тяжело. От страха у нее едва не подкосились ноги. Она почти упала на стул и была так напугана, что не заметила, как тихо вошла Эдна.
– Выпейте, – протянула служанка кубок с вином, – это подкрепит ваши силы.
Грейс отрицательно замотала головой и задумчиво взглянула на девушку.
– Родерик подозревает меня. Он считает меня виновной в смерти Аластера и угрожает отомстить.
Эдна побледнела. Они никогда не говорили между собой о той ночи, однако Грейс знала, что Эдна догадывается о том, что случилось, и была благодарна ей за ее молчаливую верность.
– Дольше оставаться здесь небезопасно, – промолвила Эдна. – Миледи, наверное, нам стоит подумать о возвращении домой, в родной клан.
Грейс тяжело вздохнула. Домой? Где именно был ее дом? Пятилетней девочкой сразу после смерти матери ее отдали в женский монастырь Святого Сердца. Богобоязненные монахини воспитали ее и подготовили к жизни внутри монастырской ограды, но этим планам не дано было осуществиться. Брайан Маккенна, брат Грейс и вождь клана, поступил иначе, выдав ее замуж, едва она достигла пятнадцати лет, за Аластера, вождя клана Фергусонов, с целью укрепить дружеский союз. К ней, как к жене вождя, относились почтительно и вместе с тем без особого тепла. Юная, неопытная, робкая Грейс так и не обзавелась подругами. Если бы ее муж бывал дома чаще, возможно, ей удалось бы с его помощью притереться к новым людям, к новой обстановке, стать, как говорится, своей, но этого, увы, так и не случилось. Грейс так и осталась для Фергусонов чужой.
– Думаешь, если я вернусь, мой брат примет меня? – спросила Грейс.
– Конечно! – Эдна закивала головой. – А как же иначе? Ведь вы одной крови, а Маккенны никогда не бросают своих.
– А не посмотрят ли на меня как на провинившуюся?
– Вот уж выдумали! Вы бездетная вдова. Куда же вам возвращаться, как не к своим родным? Более того, думаю, здесь от вас ждут именно такого поступка.
Эдна присела на край постели и отпила глоток вина из кубка, от которого отказалась Грейс.
– Вам надо будет попросить Дугласа, чтобы он дал вам охрану.
Грейс растерянно заморгала:
– А что, если он отправит меня под присмотром Родерика? Какая уж тут безопасность! Отказаться под благовидным предлогом будет никак нельзя, а сказать правду Дугласу я не смогу.
– М-да, положение не из легких. В таком случае вам надо тайком известить Маккенну, вашего брата, чтобы он прислал за вами воинов, которые отвезут вас домой.
Еще интереснее! Очень интригующе! Скорее бы уж все кончилось! Грейс печально вздохнула. Ей, привыкшей к тихой, скромной жизни, ограниченной кругом семейных и домашних обязанностей, любящей благочестие и благопристойность, предлагалось нечто такое, что шло вразрез со всеми ее привычками и складом характера.
Однако жизнь заставляла приспосабливаться, и Грейс оказалась способной ученицей. Ее отъезд, каким бы непростым ни выглядел, все-таки был наилучшим выходом из положения.