— Давно. Как только ты отобрал у меня мечи.
— Ах, да… А я, дурак, купился. Но ты же была такая белая, как колонна Сената.
— Подумаешь. Зато хоть теперь я могу тебе сказать то, что хотела. Хотя лучше, если бы ты выслушал меня сразу. Многое могли бы сделать уже.
— Что именно? — он присел у противоположной стороны, не делая, вопреки ее ожиданиям, попыток обнять или поцеловать.
Она пересказала ему разговор с Рагнаром и наставником, и он в сердцах ударил кулаком по стене:
— Гад. Гад гадейший! А я дурак… Прости, я сделал тебе больно.
— Пфф, — по обыкновению отмахнулась она.
Они подробно обговорили ее идею — как сделать так, чтобы после их парного боя Марса можно было бы вывести из игры и предоставить ему возможность делать то, что от него, собственно, и требовалось — возглавить группу по поимке уже известных участников заговора.
— Хорошо бы кого-то приставить следить за Требонием, — напомнил Марс.
— Вариний, — призадумавший, вымолвила Гайя с трудом, потому что ей страшно, до боли внутри, не хотелось втягивать еще и юношу, мало ей было угрызений совести за Рениту.
— Он подойдет. Толковый парень, я сегодня еще раз убедился, весь день почти с ним провел рядом, — спокойно согласился Марс и не удержался, добавил едко. — Не мешал тебе с Рагнаром общаться.
— Не начинай, — отмахнулась Гайя. — Ну что ты в самом деле? С головой не дружишь? Неужели ревность? А в легионе шесть тысяч человек было и коней раза в два больше с учетом обоза. Что не ревновал?
Она засмеялась, закинув по привычке голову и тут же схватилась за плечо.
— Вот видишь, — укоризненно, но все также отстраненно-спокойно заметил Марс. — Не готова ты еще браться за меч.
— Придется все равно. Надеюсь, за трое суток что-то исправится. Не первый раз я это плечо выбиваю, не первый ставлю сама. И вариантов нет.
Он тяжело вздохнул, соглашаясь:
— Ну, давай сначала схему оговорим…
У них оставалось не больше пары тренировочных дней, да еще и с учетом больного плеча Гайи.
— Береги себя, — коротко и невесело кивнул на прощание Дарий. — Вот то, что ты просила.
Декурион извлек из складок плаща небольшой узкий и длинный кожаный мешочек, даже на взгляд достаточно тяжелый.
Гайя подбросила его на руке и встряхнула волосами:
— Хорошо, что я снова заколола волосы этой шпилькой.
И на глазах изумленного Дария она с мгновение ока закрутила мешочек с монетами в свои густые пушистые волосы и снова сколола их длинной резной деревянной шпилькой. Он, не скрывая восхищения, залюбовался получившейся прической:
— Матроны на приемах у императора ходят с такими прическами. А что же они туда подкладывают?!
— Тебе рассказать? — посмотрела она на него с лукавой улыбкой.
— Нет, — он смущенно тряхнул головой. — Просто тебе так очень красиво.
— Не видно ничего лишнего? — она повернулась к нему спиной, продолжая сидеть с поджатыми ногами на широкой кровати гостевых покоев.
— Нет, — Дарий, понимая, насколько серьезен ее вопрос, внимательно осмотрел высокий пучок, окруженный локонами.
Она поднялась на ноги — но не так, как он привык видеть на службе, когда она взлетала по тревоге, не взирая на то, спала ли, завернувшись в плащ, в караульном помещении или сидела у костра. А тут она медленно, в едином движении спустила показавшиеся ему бесконечно длинными ноги и по-кошачьи потянулась.
— Так что встречайте послезавтра Марса. Надеюсь, у нас все получится.
— Гайя, ты с огнем играешь! Даже за эти три дня изменилось многое! Не оставайся!
— Поздно что-либо менять. И не слишком ли ты раскомандовался? Вот погоди, все это закончится, я тебя на тренировках так загоняю!
— Знаешь, я рад этому буду. Потому что, во-первых, ты отличный командир, а во-вторых, чтоб загонять меня, тебе надо уцелеть самой.
Темноволосый, с почти черными, как и длинные густые ресницы, окружающие неожиданно прозрачно-серые выразительные глаза, коротко, как положено, остриженными волосами, слегка смугловатый, Дарий действительно был красив сложившейся красотой молодого мужчины, недавно вышедшего из юношеского возраста. Повзрослеть ему пришлось рано — легион, куда его направили служить, воевал в Иудее, и Дарию пришлось привыкать к бесконечному песку, отсутсвию воды и даже к тому, что море здесь настолько соленое, что желанной чистоты и прохлады не приносило. Зато, получив свою первую рану, он убедился в целительной силе этого странного моря, в котором невозможно было бы утопиться, даже если захотеть — вода сама держала тело. А отвратительная с виду черная грязь странным образом помогла быстро заживить надломленную кость в левом предплечье — несмотря на то, что попервоначалу Дарий, как и многие его товарищи по несчастью, счел такой рецепт результатом группового солнечного удара у легионных врачей.