Рените действительно работы досталось в этот раз — бои были жестокими и кровавыми. Помимо Марса, на ее попечении оказалось еще трое с серьезными ранами — и это не считая юного Вариния, гордо носившего по лудусу припухший нос и Рагнара, рана которого была получена три дня назад.
Врач не спала и не ела двое суток — металась между двумя израненными андабатами, не забывая подходить время от времени и к Марсу, возле которого сидела Гайя.
— Жар спал, — Ренита не могла скрыть радости, заглядывая в измученные глаза Гайи. — Теперь, когда выспится, его надо начинать кормить понемногу и поить. Я распорядилась, для наших пациентов сварили бульон.
— Это особая милость?
— Почему? — обиделась врач. — Я сторонник учения Гиппократа. А он говорил, что лекарство должно быть едой, а еда лекарством. И правильно подобранной едой тоже можно поставить на ноги.
— Согласна. И готова кормить Марса с ложки.
— Боюсь, так и придется. Первые дни он будет слаб, как котенок.
— Знакомо, — усмехнулась Гайя. — И сам не будет в это верить.
— Да. Будет порываться сам встать, сам пойти. Не давай, — врач просительно посмотрела Гайю, казавшуюся по сравнению с ней высокой и широкоплечей. — Ты мне поможешь? Хотя бы с ним.
Гайя кивнула — это входило в ее планы, чтобы не оставлять беззащитного Марса одного. А тренировки — так ей никто не мешает напрягать и разминать мышцы, выйти на крылечко поотжиматься, подтянуться на дверной притолоке. Она так и сделала — и чуть не сбила ногами входившего Тараниса. Тот увернулся от летящих ему в грудь ее выброшенных вперед ног:
— Как он?
Гайя спрыгнула вниз:
— Плохо. Приходит в себя ненадолго. И не помнит ничего, что говорил в бреду.
— А должен? — искренне удивился Таранис.
Гайя сокрушенно пожала плечами — она же не могла объяснить вслух, что Марс, выходя из забытья, снова обращается к ней легко и по-дружески, совершенно забывая, что час назад клялся в любви и умолял разрешить поцеловать ее груди. А только что, перед тем, как вновь утонуть в волнах жара и бреда, он пробормотал с вполне осознанными глазами:
— Гайя. Ну откуда мне кажется, что я знаю вкус твоих поцелуев и нежность кожи?
Она не успела ничего ему ответить — мужчина снова обвис у нее на руке, даже не успев допить тут же поднесенное Ренитой лекарство, не говоря уж о бульоне.
Таранис между тем подошел к Рените:
— Ты ела?
— С каких пор это контролируют гладиаторы? Следить за здоровьем в этих стенах положено мне.
— Не сердись, — он мягко поправил ее растрепавшиеся слегка волосы, без платка оказавшиеся темно-каштановыми и слегка волнистыми. — Если ты упадешь от голода, то и за здоровьем остальных будет следить некому.
— Извини. Я очень устала, вот и ответила срыву.
— Я не сержусь, сам все понимаю. Может, что помочь надо? Кого перенести?
— Нет, для этого я могу и надсмотрщиков позвать. Ты-то как?
— Отлично. Я же не участвовал в этих боях.
— Когда тебе?
— Завтра. Говорят, сюда везут какого-то страшного германского вождя. Как бы с ним и не пришлось бы схлестнуться.
— Береги себя, — у Рениты неволно навернулись слезы на глазах. — Я не хочу, чтобы тебя тоже сюда принесли… таким…
— Ну что ты, — он обнял Рениту, целуя ее пахнущие медом волосы. — Мне это в радость. С некоторыми племенами германцев у нашего народа свои счеты.
Марс пришел в себя только вечером второго дня — и удивился, увидев спящую рядом с собой Гайю. Голова девушки лежала странно — так странно, что он испугался, в первое мгновение ему показалось, что она отрублена. Мужчина в ужасе, не понимая, явь это или продолжение кошмарного видения, резко приподнялся на локте и не смог удержать стона — каждое его движение, даже дыхание, жгучей болью отзывались в боку.
Девушка встрепенулась и подняла голову, и он с облегчением увидел, что Гайя сидела на полу, положив голову на его подушку.
— Лежи, — она вскочила и склонилась над ним с ласковой, немного усталой улыбкой. — Сейчас дам попить.
И она захлопотала над ним, что было необыкновенно приятно для Марса. Он лежал, борясь с болью и одновременно наслаждаясь ее руками и голосом.
Но все хорошее заканчивается быстро, заглянул в дверь наставник:
— Гайя, пойдем, немного пофехтуем, а то размяться тебе надо, раз тут опасность миновала. Выплеснешь накопившееся.
И Гайя в очередной раз подивилась житейской мудрости этого честного и бесхитростного воина.