Таранис сбил «лишних» с облюбованного коня, и они только приготовились с Рагнаром вдвоем добить самомого юркого и упорного сирийца, демонстрировавшего мастерство слияния с животным: всадник рубил, конь брыкался. И на уловки кельта этот конь не реагировал — или был глух, или приучен.
И в этот момент ворота открылись снова — и на арену вылетела тяжелая боевая колесница с четверкой крупных коней. Помимо возницы, на ней было два эсседария с луками и дротиками.
Не успел Рагнар отбить очередную атаку всадника, отмахивающегося каким-то чудом и от пешего северянина, и от конного, прикрытого щитом кельта, как коротко рявкнул, скосив глаз на торчащий в боку дротик.
Он отступил, прикрываясь своим щитом, обломил тонкое древко возле самой раны, чтоб не мешало сражаться дальше, и ринулся наперерез колеснице, надеясь, как ни жаль ему было, убить одного или двух коней, чтобы снизить скорость и маневренность колесницы.
Марс и Таранис одновременно оглянулись на Гайю — без щита она станет легкой добычей свистящих стрел. Таранис направил своего коня к Гайе, надеясь подхватить ее к себе и закрыть щитом, но внезапно такое послушное ему животное захрапело, дернулось и упало на колени, а затем завалилось на бок так быстро, что Таранис едва успел перекинуть ногу — иначе она бы оказалась сломана.
Он перекувырнулся и встал на ноги, снова ища глазами Гайю, которая с двумя мечами бесстрашно отбивалась от того всадника, которого так и не успел добить Рагнар. Рядом с ее левым плечом просвистела стрела, следующая срезала справа локон собранных на макушке волос, и она не смогла вывернуть меч из ловкого сирийского финта — оружие из ее правой руки, блеснув, далеко отлетело и упало на песок там, где подобрать его не мог никто из них.
Таранис видел, что и Марс не теряет времени, не успев все же закрыть Гайю своим щитом, но бросившись вместе с Рагнаром на колесницу — легионер прекрасно знал, как бороться с такой напастью, и решил мечом достать безоружного и беззащитного возницу. Но для этого надо было подобраться к нему практически спереди, зайдя между лучниками, которые не станут стрелять в сторону своего же возницы и коней, и, конечно же, конями, опять же опасными для пешего.
Кельт бросился к девушке, стремясь закрыть ее щитом, но она в этот момент свободной от меча рукой ухватилась за уздечку — то ли хотела сбросить всадника, то ли взлететь, как и он, позади него, а затем уже спихнуть на песок. Но всадник издал гортанный крик, конь резко рванул в сторону, и Гайя потеряла равновесие, буквально повиснув на уздечке, но не выпустила меч из левой. Конь сделал еще один рывок, и трибуны замерли, потому что девушка не смогла сдержать короткий вскрик и выпустила уздечку, успев отбить удар меча, летевшего ей в шею.
Она прокатилась несколько оборотов, вытянувшись в струнку, по песку, едва сдерживая слезы от бешеной боли в правом плече. Попыталась вскочить на ноги как можно быстрее, но правая рука повисла бесполезной плетью.
Сквозь плотно сжатые зубы девушки вырвалось совершенно непотребное армейское ругательство, и она, приподнявшись на коленях, собрала пальцы в кулак, бросила резко вниз, напрягла мышцы так, что их силу заметили даже зрители, неотрывно следящие за ее действиями. Щелчок, и вот белая как смерть девушка делает круговое движение расслабленной рукой и улыбается сквозь слезы: плечо встало на место. И сквозь пьянящую боль она поняла, что рука слушается…
Гайя вскочила на ноги, прямо навстречу Таранису.
На них неслась колесница, раскидав Рагнара и Марса. Мужчины были живы, и Марс еще не получил новых ран, но и старая давала о себе знать, и чем дальше, тем больше. Залитый от пояса до пят кровью Рагнар опустился на одно колено, переводя дыхание — удар второго дротика он принял на щит, но сила удара была такова, что отозвалась в свежей ране, заткнутой наконечником другого дротика. Он удара его развернуло, и наконечник выскочил сам — боли стало меньше, но крови больше.
— На щит! — прохрипел Таранис Гайе, боясь только одного, что не хватит сил в полузажившей груди бросить девушку со щита на колесницу.