Теперь у меня оставался последний пункт — небольшое кафе на краю площади, известное лишь магам и людям, связанным с академией. Если и там я не найду искомое, придется признать поражение и вернуться в золотую клетку Валмора.
Остановившись перед неприметным зданием, я подняла взгляд на едва заметную вывеску. Сердце забилось быстрее от тревоги и надежды одновременно. Закрыв глаза на секунду, я вдохнула ночной воздух, позволяя себе ощутить краткий момент свободы.
Но радость оборвалась внезапно и жестоко.
Чья-то сильная рука грубо схватила за талию, вторая закрыла рот, и меня потащили в ближайший темный переулок, не оставляя ни единого шанса на сопротивление. Я попыталась вырваться, но через мгновение моя спина ударилась о кирпичную стену, выбивая из легких остатки воздуха.
Глава 12
Рука инстинктивно дернулась к спрятанному кинжалу, пальцы сжали его рукоять, и тело напряглось, готовое дать отпор. Но я тут же замерла, услышав знакомый низкий голос прямо возле своего уха:
— Ты совсем потеряла разум, Эмилия? Ты хоть понимаешь, что творишь?
Его голос был наполнен плохо скрываемой злостью, беспокойством и с трудом сдерживаемой тревогой. Узнав его, я облегченно выдохнула. Сердце сделало глухой толчок, и пальцы, готовые к бою, ослабили хватку, скользнув вниз вдоль бедра.
— Кайден, — произнесла я, приподнимая голову, чтобы встретиться взглядом с его глазами, которые сейчас казались особенно темными. — Ты мог бы быть поаккуратнее. Я едва не закричала.
Он недовольно сдвинул брови, и его губы сложились в тонкую линию. Сделав еще один шаг ко мне, он окончательно лишил меня возможности двигаться, снова прижав спиной к кирпичной стене переулка. Лицо Кайдена оказалось так близко, что я отчетливо видела напряженные линии его скул и глубокую складку между бровями, которая появлялась у него в минуты раздражения.
— Поаккуратнее? — процедил он сквозь зубы, с трудом удерживая контроль. — Ты хоть представляешь, что я испытал, узнав, что ты одна покинула дом Валмора? Если бы за тобой кто-то следил, если бы тебя схватили… — его голос сорвался на полуслове, глаза сверкнули яростью. — Ты должна была дождаться моего сигнала, как мы и договаривались! Представь, что я почувствовал, когда мне доложили о твоей прогулке.
— Я все проверила, — перебила я, не позволяя ему продолжить обвинения. Подбородок упрямо дернулся вверх. — Сделала несколько кругов, чтобы убедиться, что никого нет поблизости, потом — чтобы дать знак твоим людям, как ты и учил.
Кайден закрыл глаза, с шумом втягивая воздух и явно пытаясь успокоиться. Его пальцы невольно сжали мои плечи сильнее, словно он боялся, что если ослабит хватку хоть на мгновение, я снова ускользну от него, растворюсь в ночи и опасности.
— Ты всегда поступаешь так, как считаешь нужным, — произнес он тише, чем прежде, но в его голосе звучала нотка раздражения. — Никогда не слушаешься. Даже если это опасно для тебя.
— Только тогда, когда это необходимо, — ответила я с вызовом, не отводя взгляда. Однако уверенность слегка дрогнула, едва я увидела, как что-то вспыхнуло в его глазах — голодное, почти безумное желание, смешанное с гневом и болью.
Не давая мне возможности возразить, Кайден властно и требовательно приник к моим губам, заглушая любые попытки оправданий или сопротивления. Его поцелуй был глубоким, отчаянным, наполненным таким жаром и такой страстью, что дыхание сбилось, а мысли разлетелись на осколки. Я потянулась к нему навстречу, крепко обхватив его шею руками, прижимаясь всем телом, не желая и не в силах отстраниться даже на долю секунды.
Наши губы соприкасались снова и снова, словно мы пытались насытиться, восполнить все то время, что мы провели в мучительной разлуке и ожидании. Ладони Кайдена сжимали мою талию, не позволяя вырваться, но я и не собиралась — наоборот, прижималась к нему ближе и требовательнее, чувствуя силу и жар его тела, ощущая, как неистово стучит сердце у него в груди.
Когда поцелуй прервался, мы оба жадно втянули воздух, не в силах оторваться друг от друга. Наши лбы соприкоснулись, дыхание смешалось, и мы замерли так, пытаясь вернуть себе хоть толику самообладания. Его ладонь поднялась к моему лицу, бережно убирая пряди волос. В движениях была нежность, столь несвойственная суровому генералу, и сердце болезненно сжалось от осознания того, как сильно он переживал за меня.