— Видишь, что происходит вокруг, Эмилия? — бросил он, сурово глядя на меня сквозь решетку. — Будь благодарна, что рядом есть люди, готовые защищать тебя ценой своих жизней.
Он отвернулся, не ожидая моего ответа, и быстро удалился, громко выкрикивая новые распоряжения.
Мое внимание снова привлек Кайден, который теперь стоял чуть поодаль, спокойно и равнодушно вытирая клинок о ткань.
Он словно почувствовал мой взгляд, повернулся ко мне и коротко, почти незаметно кивнул, будто говоря: «Все в порядке». Затем развернулся и снова занял свое место в строю.
Карета вновь пришла в движение, но теперь я уже не отрывала глаз от Кайдена, будто держалась за него, как за единственную опору.
Глава 36
Путешествие тянулось мучительно медленно, утомительно однообразно и беспросветно серо. День сменился хмурым вечером, который быстро перетек в непроглядную ночь. Герцог Валмор приказал остановиться на ночлег в заброшенной каменоломне, больше напоминавшей огромную могилу, чем надежное убежище. Высокие, потрескавшиеся стены скал, покрытые глубокими трещинами, окружали лагерь со всех сторон, словно гигантские мрачные стражи, готовые сомкнуться в любую минуту.
Охранники разбили палатки и зажгли несколько костров, но огонь лишь едва разгонял тьму, отбрасывая на каменные стены причудливые тени. Я, укутавшись в плотный темно-зеленый плащ с золотой вышивкой, так идеально подходящий к платью, сидела возле своей палатки, рассеянно перебирая тонкие кисточки по краю рукавов и всматриваясь в бесконечную тьму, пытаясь прогнать тревогу, поселившуюся в душе с самого начала пути.
Внезапно тишину прорезал резкий, полный ужаса крик, за которым тут же последовал второй — еще ближе и отчетливее. Я вскочила, чувствуя, как внутри поднимается волна паники. В темноте загремело оружие, раздались звон стали и выкрики людей, и лагерь в один миг превратился в поле битвы.
Солдаты метались между палатками, хватая мечи и кинжалы, отдавая приказы. Из тьмы появлялись фигуры в темной одежде с закрытыми лицами — повстанцы Салларии, местные жители, готовые на все, лишь бы не видеть на своей земле имперские знамена. Эти были куда страшнее простых бандитов на дороге, которых туда погнал голод.
Я инстинктивно прижалась к ткани палатки, стараясь не двигаться и не привлекать внимания. И вдруг увидела его.
Кайден двигался через хаос с поразительной легкостью, для него бой был столь же естественен, как дыхание. Несмотря на неприметную внешность, которую создавали чары, я узнала его уже по опасной плавности движений и смертоносной точности ударов. Магический клинок в его руках двигался легко, словно был продолжением его кисти, каждый выпад и отражение ударов несли в себе завораживающую красоту и силу одновременно.
Однако в какой-то момент один из повстанцев, магически ускорив свои движения, успел полоснуть Кайдена по плечу коротким кинжалом. Темная ткань мундира сразу пропиталась кровью. Я вцепилась пальцами в ткань палатки, чувствуя, как внутри что-то болезненно сжалось.
Но Кайден даже не дрогнул, мгновенно разоружив и отбросив противника точным ударом. Вскоре нападавшие начали отступать, растворяясь в ночи и оставляя после себя лишь тела павших и тяжелое, напряженное молчание.
Лишь когда лагерь снова погрузился в привычное состояние тревожного ожидания, я смогла вернуться в свою палатку. Мое тело до сих пор слегка дрожало от пережитого ужаса, а в мыслях пульсировала одна навязчивая тревога за Кайдена. Я знала, что он найдет способ добраться ко мне, несмотря на опасность.
Но ждать пришлось долго — пока все более менее улеглось, тела убрали, а количество часовых утроили. Наконец за тканью палатки послышались почти бесшумные шаги. Внутрь проскользнула знакомая фигура.
— Кайден, — выдохнула я, тут же поднимаясь навстречу.
Он не ответил, лишь откинул капюшон, позволяя увидеть свое усталое, серьезное лицо. Настоящее. Глаза встретились с моими, и в них мелькнуло тепло и облегчение.
— Пустяки, Эмилия, — негромко произнес он, перехватив мой встревоженный взгляд. Но я уже заметила кровь, пропитавшую ткань на плече.
— Садись, — скомандовала я, доставая аптечку из дорожной сумки. — Я обработаю.
Не споря, он снял мундир, обнажая плечо и грудь, испещренную многочисленными следами проклятия и старыми шрамами от боев. В свете тусклого походного магического фонаря его кожа выглядела бронзовой, а напряженные мышцы напоминали мне одновременно о его силе и уязвимости.
Мои пальцы чуть заметно дрожали, когда я обрабатывала рану и накладывала повязку.