– Я определённо спятила, как и моя прабабка, – взглянув на шкатулку сокрушённо прошептала я.
Поставив фонарик так, что бы белый свет озарял громадную голову змея, словно так и готового сомкнуть свою челюсть, я осторожно осмотрела шкатулку. Никакого замка. Бери и открывай. Даже не верится, что так просто, хотя в письме и было сказано: что найдёшь в подвале – всё твоё. Получается, можно даже отколоть от тех каменных змей сапфира или хрусталя? Хотя, так не хочется портить созданные кем–то статуи. Пусть и настолько живые, что их взгляды даже на спине ощутить можно. Вот уж неприятное чувство.
Коснувшись дрожащими пальцами до холодной крышки шкатулки, я как можно осторожней откинула её, что бы так и замереть на месте. Казалось, ещё мгновение, и я разучусь дышать, поражённо смотря на оббитые красным бархатом стенки ларца и на то, что ютилось внутри. Из–за белого света фонарика жемчужины и словно покрытые инеем алые гроздья рябины сверкали и переливались, когда небольшие лапы елей были усыпаны ещё не успевшим растаять снежком, образуя красивый и изящный венок.
И стоило только мне коснуться до странного венца, как зеленовато–белые иголки тут же осыпались под ноги. С тихим стуком упали на сапоги ягоды рябины, являя лёгкую и изящную диадему, словно сотканную из инея. Она блистала и переливалась бриллиантами, что видя мрамор стен тут же вспыхивали изумрудом. И не было ещё ничего прекрасней, что видела бы я в своей жизни.
Фонарик на пьедестале вдруг тихо задрожал, прежде чем со звоном упасть на пол. И очнувшись, я удивлённо оглянулась, смотря, как на стенах образуются длинные угловатые трещины. Как с потолка сыпется мелкий камень, и как дрожит голова змея, готовясь обрушиться на меня с диадемой в руках.
– Ох чёрт… – только и успела прошептать я, как змеиная голова сорвалась с потолка, и раскрыв полную хрустальных зубов пасть, поглотила меня, с грохотом обрушившись об чёрный мраморный пол.
Стены вздрогнули, а фреска на стене и вовсе осыпалась разноцветными перьями краски на дрожащий пол. Каменные змеи покрылись трещинами, прежде чем с оглушающим звоном разлететься по коридору, оставляя толстые полосы «ран» на стенах и поднимая пыль, что столбом выпорхнула из подвала. И только после, кружась серебристым инеем в небе, осела на старые доски, на пригнувшуюся к земле траву, на лапы елей.
6
Щёку что–то непривычно щекотало, касаясь до носа и век, так и заставляя морщиться и недовольно ворчать про себя. Всё тело ужасно болело, словно после массажа топором, и теперь даже глаза раскрыть и осмотреться вокруг было невозможно. Наверное, я ещё под завалом, а именно под этой ужасно глыбой змеиной пасти с переломанными ногами и руками. Да, такая версия была правдоподобней, и всё же заставив себя приоткрыть веки, я тут же удивлённо зажмурилась.
Свет от закатного солнца озарял лицо.
Удивлённо качнув головой, я осторожно приподняла голову, и волосы тут же посыпались на лицо. Но даже сквозь них можно было рассмотреть высоко вверху небо цвета малины с рыжими верхушками сосен и елей, и резко зачесав волосы назад, я удивлённо привстала. Сердце испуганно ударило по груди, и тут же успокоилось. Так, я не в пещере, и не под камнями, а это уже хорошо.
Отряхнув руки от мелких иголок, я осторожно ощупала себя, с сожалением смотря на порванный рукав кожаной куртки и чёрные от грязи сапоги. В волосах запутались листья, а от тугой косы осталась лишь свисающая на самом кончике резинка. Да и казалось, что пролежала я без сознания часов пять, если не больше. Когда мы с Таней только поднимались на Карпаты, на часах было два, а сейчас, такое ощущение, что все восемь.
Облизнув пересохшие губы и тут же почувствовав на языке привкус смолы, я осторожно поднялась на дрожащие ноги, уже не с поддельным интересом осматривая небольшую полянку. Везде, куда ни посмотри, виднелись жёлтые одуванчики, а на разросшихся кустах темнел дикий крыжовник. Вокруг, словно стражи, высились деревья, над которыми нависли золотистые верхушки Карпат с тёмными тропами и дорогами. Где–то рядом я даже услышала шум родника, и только сейчас поняла, насколько пересохло в горле.
Подойдя на негнущихся ногах к узкой речке, обложенной влажными серыми камнями с тёмным мхом, я зачерпнула в дрожащую ладонь прохладную воду и тут же припала к ней губами. А спустя мгновение поняла, что ещё никогда не пила воду вкуснее: она отдавала чем–то сладким, буквально разливаясь по венам и придавая сил. Руки наконец–то перестали дрожать, и неуверенно вытерев ладонью мокрые губы, я нерешительно замерла. Ну и что теперь?