Телефон остался в рюкзаке, а рюкзак у Тани. Попытаться выйти из леса – всё равно что подписать смертный приговор: в Карпатах ночью можно и в змеиное гнездо зайти, и на медведя набрести. А ждать помощи не от кого. Да и Таня то наверняка думает, что её лучшая подруга похоронена под камнями, когда я… а где я, кстати?
– Ну попала ты, конечно… – позволила я себе негромко выругаться, вновь наклонившись к воде и с удивлением замерев, разглядывая собственное отражение.
Пальцы сами собой осторожно коснулись холодного лба, на котором серебристыми линиями, словно профессионально сделанными татуировками, была выведена та самая диадема, которую я не так давно держала в руках. И стоило только бросить взгляд на собственные ладони, как и вовсе вскрикнуть: то ли от ужаса, то ли от удивления. Пальцы, ладони и плечи покрывали странные рисунки, что наверняка переходили по всему телу, и стоило только мне в лихорадочном порядке стащить с ноги один из ботинков, как с губ слетел вздох ужаса. Эти странные татуировки были везде, если только не на волосах.
И это сейчас пугало даже больше, чем возможность заблудиться в карпатских лесах и остаться в виде костей в земле.
– Так, возьми себя в руки! – сжав до побледнения костяшек пальцы приказала себе я, сдунув с лица светлую прядку и встав на ноги. – Всему есть объяснение… и этому тоже должно быть… наверное…
Заломив до хруста пальцы, я вновь неуверенно оглянулась, да так и замерла. Всего на долю секунды мне показалось где–то вдали золотое свечение. Лампа? Может, где–то тут есть какая–то деревня? Было бы неплохо.
Отойдя на пару шагов назад, я вновь заметила непрерывный золотой огонёк, и уже не раздумывая шагнула в охваченную синими и золотыми красками чащу. В нос дыхнула прохлада, сырость и запах хвои. Но даже при медленно сгущающихся вокруг сумерек я приметила, что этот лес совершенно отличается от того, в котором мы проходили вместе с Таней. Деревья тут были выше, толще, и кроны над головой сплетались подобно какому–то зелёному живому навесу. Да и куда ни глянь – порой можно было застать мелкие золотистые точки светлячков, что совсем не боясь, проносились перед носом. А один даже сел на белый от татуировки палец.
Золотой огонь впереди становился всё ярче и ярче, а Карпаты так и нависли над головой. А после произошло что–то странное. На миг огонёк потух, что бы через пару шагов раздвоиться, а ещё через несколько десятков метров вырасти в виде двух чёрных витых столбов, внутри которых так и переливалось золото.
И стоило только мне завидеть эти два фонаря, как лес отступил назад, буквально вытолкнув к городу меж Карпат. И этот город заставил на долгие минуты забыться, поражённо смотря на закатное небо с рыжим отсветом, что играл на высоких шпилях башен чернокаменного храма, вздымающегося в самом центре. Дома в основном тут были фахверковые, высотой не более трёх–четырёх этажей, белые или чёрные, со множеством свисающих с окон цветов и плющей. Из паутины улиц же слышалось мелодичное пение фонтанов, и золотистые фонари отбрасывали отблески на чёрный камень площадей.
«Словно в сказке», – мелькнуло в голове, и взгляд проводил небольшого мотылька. Очнувшись, я неуверенно ступила на чёрный камень изогнутого моста. Внизу же, переливаясь и журча, текла тонкая серебристая речка с настолько прозрачной водой, что можно было увидеть небольших рыбёшек на дне. Прохладные капли даже долетели до лица, и нехотя очнувшись, я зашагала дальше, отбивая каблуками приглушённый стук и с удивлением замечая, что на вечерних улицах почти столько же народу, как и при свете дня.
Но больше всего поражало не загадочное переплетение улиц, не плавная мелодия из фонтанов или музыканты у кафешек, а сами жители городка. Тут словно жизнь текла по своему руслу: никто не гнался и не старался догнать время, подстроить его под себя и подчинить. Люди просто перестали обращать на него внимания, не спеша прогуливаясь по площадям и любуясь постепенно наливающимся мраком небом с то и дело что вспыхивающими то тут, то там, звёздами. И так, стоя на одной из улиц с золотыми фонарями, я сама поразилась, насколько же это красиво: просто стоять и наблюдать, как постепенно приходит ночь. Словно взяла и попала на винтажную фотографию с чёрной кружевной ленточкой по краям.
Но на этом странности не заканчивались. Как уже я подметила, люди тут были какими–то другими, и одежда у них тоже была немного другая: у девушек были в основном платья, а если и джинсы, то плотно обтянутые, с какими–то серебристыми или золотистыми вышивками на груди или рукавах. Словно это место было создано для показа мод, и я была уверена: будь тут Таня, наверняка бы уже обошла все здешние бутики с модной одеждой.