Пальцы, что до этого стискивали приятную ткань платья, обессиленно разжались, и если бы не впивающиеся в шею и виски шипы терновника, я бы наверняка упала на подкосившихся ногах.
– Анна! – тёплая рука подхватила за локоть, дав наконец–то опомниться и качнуть головой.
– Всё… в порядке, – сглотнув, прошептала я, словно со стороны слыша свой хриплый тихий голос. – Просто… плохо как–то стало. Мне надо немного отдышаться.
Выпрямившись и с силой заставив себя вдохнуть прохладного воздуха, что ворвался через приоткрытый полог, я на пару секунд прикрыла глаза отяжелевшими веками. Всё в порядке, твердила я себе, и понимала, что эта ещё одна ложь в моей жизни. Ничего не в порядке.
– Идёмте, – заслышав, как сердце наконец успокоилась, прошептала я.
– Удачи… – послышался тихий отклик сгустка, что медленно растворился в сгустившейся тьме палатки.
Ступив босыми ногами на чуть примятую зелёную траву, я бросила удивлённый взгляд вдаль, смотря, как из чёрных хребтов гор мне на встречу поднимается громадный диск кровавой луны, охватывая расстелившееся внизу озеро огненными всполохами. Красиво и одновременно до ужаса страшно. Страшно ожидать, что последует за этой луной после.
– Вы знаете… что случилось с родителями Юли? – неожиданно спросила я у идущего рядом Гордана, чьи шаги утопали в тишине.
– Знаю, – негромко произнёс тот, сощурив глаза и одарив луну странным, настороженным взглядом. – Её родители изучали Пустое Искусство, его сущность и применение. Они даже сделали открытие по этому поводу, и собирались показать его перед Столпами…
– Собирались?
– Во время представления что–то пошло не так… – на лбу Гордана вновь появилась знакомая складка, и брови сомкнулись на переносице, придав его лицу вековую мудрость и хмурость. – Никто толком и не понял, что точно произошло, но выброс Пустого Искусства был колоссальным… и оно забрало с собой всех, кто был в этом радиусе. Многие из Столпов, сидевшие ближе к Держнёвым, исчезли безвозвратно, и засечь их не удавалось. Было лишь малое колебание, что давало надежду на то, что ещё не всё потеряно. Что они оказались в самой Пустоте, но как оттуда выбраться? Мы этого не знали… с тех пор десять лет прошло. А мы до сих пор не знаем, что же пошло тогда не так… Пустое Искусство опасно. Оно может уничтожить целый мир, и обратно его ничто не вернёт. Это грань двух Искусств, и лучше до неё не доходить.
– Ужасно… – глухо прошептала я. – Думаю, было бы проще, если бы была уверенность того, что все погибли, а не находятся там, куда невозможно попасть… это ведь ложная надежда. Сколько её не питай, сколько не пытайся отследить пропавших, ничего ведь не изменится.
– Никто уже и не пытается что–то изменить. Все смерились, Анна. То, что утеряно, не принадлежит возврату.
– И даже я?
Я невольно замерла, смотря, как удивлённо вспыхивают глаза Гордана, видимо, понявшего смысл сказанных мною слов.
– Многие тоже думали, что Светлое Искусство – миф, что если оно и существовало, то в самом начале… но я же существую? Стою тут, как одна из змеиных невест, и разговариваю с вами. И вы хотите сказать, что я лишь плод чьей–то фантазии? Позвольте не согласиться: я живу, я дышу, я мыслю, и я существую. Существую не только как человек, но и как то, что, по вашим словам, утеряно безвозвратно. Задумайтесь, а может, и Пустота не так уж и не обуздана? Может, в конце концов, ещё ничего не поздно?..
На моих губах даже скользнула улыбка, и терновые ветки сильнее впились в горло. Кажется, даже пошла кровь, что разгорячённой каплей скатилась за воротник.
– Мы пришли, – не отводя от меня глаз, негромко произнёс Гордан.
Позади него, прямо на самом скалистом обрыве, виднелся витой железный мост, что обрывался ровно посередине, сверкая вплетёнными в металлические узоры ленточками и ведя в бушующую пустоту. Туда я и направилась без лишних слов, коснувшись босой стопой холодного металла, и скользнув пальцами по ледяным перилам, чувствуя, как чужие ленточки и лёгкая ткань платья облизывают тело, шлейфом стелясь за мной следом и вспыхивая на конце звёздами бриллиантов.
– Удачи… надеюсь, мы встретимся на той стороне моста.
Я не ответила, лишь в какой раз за этот день шагнула в пустоту. Ткань алыми лепестками вскружилась вокруг, и небо с кровавой луной померкло, как и шум ветра в ушах, и тихое переливание воды далеко внизу.