Сколько я себя помнила, меня всегда сравнивали с талантливой правнучкой прабабки, и я даже голосом на неё походила. Мы и родились в один год, и если бы не разные родители, можно было бы и за сестёр посчитать: одинаковое лицо, одинаковые глаза и волосы. Только вот одна удостоилась быть любимицей у семьи, а вторая словно бельмо на глазу была. Одной всё, другой ничего. И порой я даже представляла, что было бы, если однажды я с другой «Аней» поменялась местами? Так неужели эта глупая мечта сбылась? Вот так смешно…
Чернокаменный храм предстал перед нами даже слишком неожиданно, так и заставив вскинуть голову и долго рассматривать странную лепнину на стенах. Там были цветы, и змеи, и горы… а ещё остроконечные шпили, пронизывающие ночное небо, и окна с разноцветными витражами, которые я так и не успела рассмотреть, как стальные пальцы мужчины буквально толкнули в сторону тяжёлых двустворчатых дверей.
Одарив «спутника» недовольным взглядом и выпрямившись, стараясь уверить себя, что всё это лишь случайное недоразумение, я уверенно толкнула на удивление лёгкую дверь, шагнув в освещённый золотыми свечами коридор. А они тут были везде: на полу, на белокаменных статуях у стен, на подоконниках стрельчатых окон. Так же как и алые лепестки роз, которые непривычно хрустели под ногами.
– Что это за место? – требовательно взглянув на мужчину сухо спросила я, стараясь не отставать от него ни на шаг.
– Храм, – только и бросил тот, явно не намереваясь продолжать разговор.
Фыркнув, я вновь огляделась, чувствуя неприятное прикосновение чьих–то незримых глаз к своей персоне. За нами наблюдали, и я готова была поклясться, что этот самый взгляд исходил от статуй. Или от тех, кого они сжимали в руках. В тусклом свете это казалось тканью, или длинным свитком, но стоило только лунному свету упасть на соседнюю статую, как пришлось ужаснуться. В руках статуи держали живых змей, что шевелились, шипели и тут же замолкали, провожая меня долгими цепкими взглядами. И от этого мурашки бежали по всему телу. Теперь я точно была уверена: больше, чем на час, в этом месте не задержусь.
Коридор раздвоился: левая часть вела к объёмным чёрным дверям с белой аркой, когда правая плавно переходила в винтовую каменную лестницу. Именно к ней и пошёл спутник, легко поднимаясь по узким ступеням и даже не обращая внимания на меня, что отставала и с удивлением разглядывала странное место. Я уже и перестала верить в то, что к утру останусь с живыми ногами. Мышцы болели так, словно я совершила пятичасовой марафон, и уже кроме горячей ванны и кровати ни о чём думать не могла.
– Жди, – негромко приказал мужчина, остановившись напротив деревянной двери, куда упиралась лестница.
Поправив воротник, он молча шагнул вперёд и негромко постучал. Вот только эхо от этого стука так и пронеслось по ушам, и спустя пару секунд послышался тихий треск открывающегося замка.
– Проходи, – одарив меня хмурым холодным взглядом повелел он, и я, даже слишком громко сглотнув, толкнула тяжёлую деревянную дверь, зажмурившись от непривычного света на пару долгих секунд.
В нос ударил запах трав, старины и пыли, от которых захотелось непрерывно чихать. И даже глаза заслезились. А в окутавшей нас тишине вдруг раздался тихий мужской голос:
– А, Мёрлок, вижу, вы нашли нашу сбежавшую избранницу…
8
Я, сжав голову в плечи, уже как пятнадцать минут сидела перед столом в пусть и удобном, но до жути холодном кресле. Пальцы, сжимающие края куртки, еле заметно дрожали, да и побледнели так, что уже никакие татуировки невозможно было рассмотреть.
Передо мной стояли, сжимая в руках какие–то бумаги и паспорт, двое мужчин. Один из них: высокий, с зачёсанной назад гривой белых волос и недовольно сошедшимися на переносице бровями, был Мёрлок О'Крант, а второй, по всей видимости, один из тех самых «седобородых», хотя я до сих пор понять не могла, почему его так обозвали. Ростом он был чуть выше Мёрлока, хотя и на пару лет старше. Непослушные рыжие волосы были неопрятно зачёсаны назад, ворохом поднимаясь на затылке, и пару прядей так норовило упасть на сосредоточенный лоб со складкой. Глаза же цвета льда сосредоточенно вглядывались в мою фотографию в паспорте, а грубые пальцы периодически поглаживали короткую рыжую бородку, от чего тот походил на главаря какой–то банды, задумавшей нечистое дело.
Но что самое странное было в этом человеке – его одежда. Придя сюда я, честно говоря, ожидала увидеть стариков в робах с крестами на шеях, а в итоге передо мной предстал мужчина в сером свитере и чёрных джинсах, правда, с цепочкой на шее и кулоном в виде чёрной извивающейся змеи.