Мы остановились напротив выложенной серыми плитами дороги, ведущей вниз и постепенно переходящей в белую каменную насыпь. И смотря на неё, я почему–то думала, что будет стоить больших усилий взять и не оборачиваясь пройтись по ней. И всё же, даже не попрощавшись, я шагнула вперёд, чувствуя, как медленно остывает кольцо на груди, и как ещё долго мне во след смотрит Гордан, спрятав руки в карманах чёрной куртки.
Небо над головой наливалось свинцом, и вот–вот готов был грянуть оглушающий гром, а на землю осыпаться сотни сверкающих искр дождя. Но пока ещё ни того, ни этого не было. Лишь странная пустота в груди, и мысль: а всё ли правильно я делаю? И в ответ была призрачная мысль: конечно же, нет…
Часть 2. Опасное наследство. 13
– Ань, ну ты там скоро, или как?! – в какой раз за два часа раздалось сопение за дверью ванной, и подруга негромко топнула ногой в коридорчике. – Мы сейчас из–за тебя опоздаем в театр! Так потом ещё и фиг пустят!
– Сейчас выйду, – негромко ответила я, срезая последнюю прядку ножницами и небрежно ополаскивая руки под водой. – У нас до театра ещё часа три, если не меньше.
– Да ты хоть представляешь, какие сейчас в Москве пробки то?! Мы в электричку зайдём, так нас тут же в лепёшки раздавят! – послышался сердитый голос удаляющейся на кухню Тани, что вновь приложилась к хрустальному стакану с валерьянкой. – Ты там что, пластическую операцию сделать решила?! Как мы из Карпат вернулись, так сама не своя ходишь! Сказала бы, что произошло, я же подруга, черти тебя раздери…
Негромко брякнула рюмка об столешницу, и подруга с тихим ворчанием открыла пробку уже наполовину выпитого коньяка, который умудрилась захватить с собой из Румынии. При этом мне и капли не досталось, хотя, по приторному запаху мёда, я уже чувствовала, что коньяк стоит тех восьми тысяч, которые отдала за него Таня.
С тихим скрипом распахнулась дверь ванны, и я, ступив босиком на холодный паркет, с насмешкой на губах взглянула на опрокидывающую рюмку с коньяком подругу, что заметив движение в коридоре, так и поперхнулась, поражённо смотря на соседку по квартире.
– Аня?! – не выдержав, даже ужаснулась та, переведя взгляд на бутылку коньяка в руке и отодвинув её как можно дальше. – Ты чего, головой ударилась?! Ты нафига в красный за день до учёбы перекрасилась?!
– Ты так и будешь ворчать, или мы всё же пойдём? – скрестив на груди руки прохладно поинтересовалась я, качнув головой и заставив короткие волосы лизнуть открытые плечи даже чересчур откровенного платья.
Татьяна лишь непонятно кивнула, закрепив на затылке вьющиеся чёрные волосы золотистым крабом и застегнув серебристые сапоги, что вливались под цвет её лазурного платья. Плечи же и шея оставались закрыты тёмно–синей полупрозрачной тканью, хотя это и не мешало рассмотреть сделанную ей по глупости после школы небольшую татуировку совы с ключиком в лапах.
Скользнув взглядом по своему собственному отражению в зеркале, я даже облегчённо вздохнула. От бывшей девушки с гривой светло–русых волос и белоснежными татуировками не осталось и следа. Сейчас в зеркале отражалась особа в тёмно–зелёном облегающем платье, с откровенным вырезом на спине и высокими чёрными сапогами. Волосы же цвета кровавого заката едва доставали до лопаток, а золотистые глаза так и светились выполненной задумкой. Татуировки же на лице скрывал тональник, что вот уже две недели как помогал мне избежать вопросов от подруги. Я так и не смогла ей рассказать всё то, что со мной произошло в Карпатах, да и вряд ли сейчас смогла бы. Слишком страшно было услышать от Тани те самые слова, которыми я мысленно обзывала всех своих родственников.
Сумасшедшая? Может, и да, ведь здоровому человеку такое даже во сне не привидится, не то что наяву…
Выйдя из душного подъезда, провонявшего сигаретами и духами, мы не сговариваясь пошли в сторону парка, за которым расположилась станция с прибывающей через двадцать минут электричкой. Следующая была только через полтора часа, и опоздать на эту совершенно не хотелось.
– Олег нас уже там будет ждать? – слыша, как хрустит гравий под сапогами, негромко поинтересовалась я, сдув с лица красную прядку и закутываясь в чёрную кожаную куртку.
– Поведал, что у него есть один знакомый, который билеты за полцены отдать сможет. Так что он сказал нам особо и не торопиться… ты почему снова это кольцо не надела? На пальце оно бы смотрелось куда гармоничней.
– Ему там просто не место, – с еле ощутимым холодком произнесла я, чувствуя, как сжимаются пальцы на клатче цвета малахита.
Как только мы вернулись в Москву, я даже боролась с желанием в первый же день выкинуть красивую «безделушку», якобы валявшуюся в погребе прабабушки, но стоило только коснуться камня, как что–то останавливало. Словно невидимая рука касалась моей и заставляла лишь сжимать пальцы, обессиленно смотря на собственные слёзы в оконном стекле. А после всё закончилось. В один день я проснулась и поняла – слёз больше нет, да и собственная совесть наконец–то заглохла. Стало немного пусто, но зато я наконец поняла, что должна делать – менять всё то, к чему привыкла.