Мы подходили к старинному рыжему зданию, держащемуся только благодаря строительным лесам с одной стороны, и потрескавшимся колоннам с другой. На часах, пристроившихся как раз над тяжёлыми деревянными дверьми, было девять часов, а встать нам пришлось ровно в пять: пока Мёрлок сходил за нужной ему одеждой, пока отрепетировали свои роли и акценты, с какими мы должны говорить, и наконец, пока доехали до архива, пробило ровно девять.
Наверное, увидев подругу в столь странном облачении, Таня бы точно не догадалась, кто перед ней. А уж узнать Мёрлока становилось возможно лишь тогда, когда он снимал свои синие линзы, смотря на людей пронизывающе чёрными глазами. Сейчас, в чёрном пиджаке, штанах и лакированных туфлях, он меньше всего походил на себя вчерашнего. Даже волосы белым ворохом не стояли, а были тщательно прилизаны назад, так, что ни один волосок до сих пор не выпал.
Обогнав меня на ступеньках, Мёрлок молча раскрыл дверь, дав пройти в холл архива, и тем самым начав наше задуманное «представление».
Скользнув надменным взглядом поверх солнцезащитных очков и приметив стойку с открытым окошком, где, сгорбившись над бумагами, сидела обычная серая мышка, я уверенно зашагала к ней, даже не пытаясь рассмотреть скудную расстановку здания и с замиранием сердца слыша звонкий цокот своих же каблуков. Девушка в тонких линзах и наспех завязанными в хвост волосами почти тут же вскинула голову, и заметив меня, вжалась в кресло, на всякий случай убрав подальше от себя бумаги.
– Здесь же можно узнать, как попасть в архив? – с заметным французским акцентом поинтересовалась я, взглянув поверх очков на девушку, всем своим видом показывая, что мне некогда ждать.
– Вам надо предоставить паспорт… и расписаться… – послышалось невнятное бормотание, которое я даже слушать не стала, протянув ладонь и вложив свой паспорт, который дрожащими руками забрала девушка. – Вы… Катерина Троцкая, верно?.. хотите попасть в семейный архив… подождите буквально пару минут!..
Отдав паспорт и вскочив с места, девушка кинулась к соседнему столу, что–то лихорадочно печатая на компьютере и дожидаясь, когда принтер с неприятным чавканьем выплюнет два листка, на одном из которых мне и предстояло расписаться. Второй же был в виде небольшого ознакомителя, что можно делать, а что нельзя.
– Вас сейчас проводят в архив, – вновь раздался дрожащий голос девушки, обеспокоенно смотрящей в сторону не спеша подходящего к нам охранника.
– Куда? – только и спросил тот.
– В третий сектор! – донёсся вновь дребезжащий голос, заставив уже лысеющего мужчину кивнуть и, одарив спутников внимательным взглядом, повести нас в сторону мраморной лестницы.
– Как–то всё слишком гладко, – понизив голос, на румынском прошептала я.
– И пусть. Это нам на руку, – бросил Мёрлок, сжимая и разжимая ладони в белых перчатках.
Одарив его настороженным взглядом, я лишь нахмурилась. С самого начала у меня было какое–то гадкое предчувствие того, что что–то обязательно должно пойти не по плану. Нас могли запросто пробить по базе данных и выяснить, что дочка Троцкого на самом деле не выездная, и покинуть ту же Францию она просто не могла. Но сейчас, что самое странное, всё шло гладко. И надо признать, меня это пугало до чёртиков. Даже кольцо похолодело в каком–то дурном предчувствии, и в груди зародилось странное чувство неуверенности.
Мы миновали два пролёта, вдыхая запах сухости и краски, войдя в длинный коридор с железными дверьми по сторонам, ключи от которых в виде плотной связки звенели на ремне охранника. И этот звон, вместе со стуком каблуков, эхом проносился в ушах, нервируя и без того бешено бьющееся сердце и заставляя из последних сил сдерживать себя.
Охранник наконец–то остановился напротив одной из многочисленных дверей с поблёкшим номером «23», и долго провозившись с ключами, наконец–то вдел их в скрипучую скважину. Ещё минута потребовалась на то, что бы щёлкнули замки, и тяжёлая дверь отварилась, впуская в громадное помещение без окон. Полумрак дыхнул в лицо, что спустя мгновенье развеяли многочисленные жёлтые лампы на потолке, являя паутину переходов с высокими железными стеллажами. На каждой полке были коричневые и чёрные папки, сменяясь в глубине железными сейфами тех, кто боялся за свои документы.
– Имя? – подойдя к железному столу и со скрипом открывая первый ящик, в котором по квадратным перегородкам были разложены ключики с номерами и фамилиями, сухо спросил охранник.
– Панкрат Троцкий, – со скукой разглядывая архив и всем своим видом показывая, что хочу как можно побыстрее забрать документы «отца» и свалить из этой дыры, произнесла я.