Сердце бешеным волчком крутилось в груди, заглушая пустые невзрачные мысли и являя картины. Жуткие, страшные… если бы тогда, пятнадцать лет назад, я и вправду бы раскрыла в себе это Искусство, то вряд ли бы сейчас стояла здесь и наслаждалась свежим воздухом. Вряд ли бы вообще знала, что он существует на свете. Хамиши не любят отдавать то, что, по их мнению, принадлежит только им. Я это знала. Прекрасно знала.
Сглотнув, я медленно повернулась к Лионе, видя в её глазах лишь странную решимость.
– Я хотела бы… обучать тебя лично, – слова женщине давались с трудом, и не замолкнув в это время музыка с обоих сторон, я бы точно не поверила в них.
– Вы? Меня?
– У меня остались записи одного из Судей про Пустоту… и про то, что может представлять из себя Светлое Искусство. Если тебе и вправду будет под силам осилить хоть что–то, я подумаю о том, что бы внедрить тебя в одну из групп…
– И вы и вправду думаете, что я на это соглашусь? – перебив её, поинтересовалась я.
– Попробовать стоит, – заметила женщина, плавно приблизившись ко мне и протянув руку. – Осилите моё предложение, Анна? Или вновь сбежите, надеясь, что всё решится? Пора уже научиться себя защищать.
– Кажется, я уже от кого–то слышала такие слова, – вглядываясь в лицо Лионы, сухо призналась я, со вздохом вытащив из кармана озябшую от ночной прохлады руку и пожав тонкую ладонь женщины.
– Прекрасно… а теперь позвольте проводить вас в Драгенгорн. Поверьте мне, Анна, ночевать на улице не особо привлекательная идея.
32
Ступени длинной тёмной вереницей мелькали перед глазами, порой освещаясь высокими окнами с цветными витражами. И на каждом из них были изображены змеи: величественные, с гордо поднятой головой и кольцом на гибком хвосте. Лунный серебристый свет заставлял чешуйки из цветного стекла на их телах вспыхивать призрачными цветами, что меркли через мгновение, бликами падая на лица и одежду.
Поднимаясь следом за Лионой, я вслушивалась в живую тишину старинного замка, различая тихое пение ветра, играющего с портьерами и гобеленами на стенах, в далёкое уханье совы где–то под крышей одной из башен. Если бы сейчас что–то упало, то эхо наверняка пронеслось бы по всему Драгенгорну, и ещё долго блуждало в запутанных коридорах академии.
Кажется, женщина вела меня в восточную башню, что ближе всех располагалась к Росохану, даже слова не промолвив с той самой секунды, как мы вошли в затихший замок. И от этого я порой забывала, что впереди маячит тёмная фигура, прекрасно ориентируясь во мраке коридоров и тысячи лестниц. И все они были разными: хрустальными, металлическими, мраморными, увитыми плющом или самые обычные. Наверное, днём это и казалось чем–то восхитительным, но я тогда не обращала на это внимание. Тогда Драгенгорн мне казался лишь крепостью из чёрного камня, но сейчас, при свете луны, он словно приобрёл вторую жизнь.
После громадных двустворчатых дверей (пройдя через которые, и началось испытание), начинался громадный круглый холл из бежевого камня с проёмом в центре, через которое вверх, через этажи, устремлялось чёрное древо с голубыми сияющими лепестками. Днём, наверное, это казалось обычным деревом, и войдя следом за Лионой, я на долгие секунды замерла, не смея поверить своим глазам. Это было красивое растение, что начиналось через три подземных этажа, и упиралось кроной в чёрный куполообразный потолок. Ограждало древо чёрная витая решётка с красивыми скамейками из красного дерева, на которых, словно маленькие лампочки, поблёскивали синевой сорвавшиеся лепестки. Оно чем–то напоминало жакаранду, только та не светилась во тьме, да и вряд ли достигала таких размеров…
Насколько я поняла, ночью в академии существует свой «комендантский час», при котором никто не смеет выйти в коридоры и свободно прогуливаться по замку. Кончено, не считая самого директора.
На самом деле я рассчитывала, что мы пойдём напрямик в кабинет женщины, но после пару лестниц поняла, что идём мы совершенно в другом направлении. И от этого противно засосало под ложечкой, каким–то странным шестым чувством ощущая в кармане джинс припрятанное кольцо. Надеть его вновь на палец я просто не смогла. Слишком уж противоречивые чувства оно вызывало.