Давно замечено, что далеко не каждый человек «с образованием» может считаться образованным и, следовательно, далеко не каждый знаток Писания и Предания может считать себя приобщенным к богомыслию и — тем паче — к богоделанию. Право же, это достойно удивления: при кажущемся разнообразии (на любой вкус, уровень и карман) современной духовно-просветительской литературы она, эта литература, поражает своим внутренним однообразием. Как заметил один простодушный, но внимательный сельский пастырь, создается впечатление, будто вся мощь катехизического ведомства брошена на рассмотрение и описание одного-единственного, как он выразился, «шкафа», который, как его ни разглядывай и ни поворачивай разными гранями, все тем же шкафом и остается. («Как если бы в церковном интерьере вовсе не существовало бы иных предметов обстановки!» — недоуменно восклицал тот взыскательный иерей).
Нетрудно догадаться, что отмеченное единообразие нашего духовного просветительства (книгоиздательского, газетно-публицистического, радио-проповеднического) объясняется вовсе не пресловутой «нехваткой кадров» (потому что на поверку у нас оказывается много не только жатвы, но и сеятелей, вынужденных, однако, в силу обстоятельств, сеять в основном на камне, потому что плодородные почвы давно уже приватизированы — а то и оккупированы — другими). Увы, мы имеем дело с санкционированным однообразием целенаправленно воссоздаваемого невежества, которое упорно преподносится публике под маркой православного просветительства — невежественного «просветительства», упорно и бесстыдно выдаваемого за ученость. «Итак, смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма?» (Лк., 11, 35).
Нынешнее религиозное невежество (еще раз подчеркнем — старательно пестуемое и упорно воссоздаваемое) внешне (но только внешне!) отличается от того суеверного невежества, которым еще сравнительно недавно обладали не только неверующие, но и верующие, в массе своей не знавшие Символа веры и упорствовавшие в убеждении, будто Троица составляется из Бога-Отца, Богородицы и святителя Николая. Нынешнее церковное невежество базируется на изрядной начитанности (или, на худой конец, наслышанности), а основа его количественного и качественного воспроизводства — ритмично работающий механизм подмены. Тут будет нелишним еще раз напомнить, что Антихрист, в точном значении этого слова, — не «анти-Христос», а «вместо-Христос», суррогатный мессия, а сынами и рабами Антихриста становятся не скотоподобные массы, но праведные и благостные люди, «имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся» (ii Тим., 3, 5). Впрочем, прежде чем изучать действие механизма этой подмены в вероучении, стоит проследить, как он действует на уровне воспроизводства нынешнего церковного общества. Вопреки благостным декларациям о равенстве всех православных христиан как членов воинствующей Церкви наше церковное общество строго подразделяется на не сообщающиеся друг с другом сферы — на «элиту» (с многочисленными внутри нас подразделениями — «степенями посвящения») и массу «профанов». Границы же между «элитной» и «профанной» частями этого общества вовсе не пролегают по тому водоразделу, что отделяет клир от мира.
Более того: изрядное количество старательных ревностных пастырей, наделенных, помимо прочего, даром красноречия, методично, как паста из тюбика, выдавливаются на периферию церковно-общественной жизни, меж тем как радио, телевидение, аудио- и видеокассеты бесконечно воспроизводят голоса и основательно надоевшие лики двух «элитных» (и, как может подумать простодушный слушатель, единственных на всю Россию) проповедников («отца Карпа» и «отца Поликарпа», как шутил по аналогичному поводу Николай Васильевич Гоголь). Причем если условный «отец Карп» все больше играет на свирели благостности и сыплет уменьшительно-ласкательными словечками, приводя тем в восторг впечатлительных дам, то противоположный ему (но лишь по видимости) «отец Поликарп» специализируется в основном на жестокой и беспросветной обличительности, что лучше действует на мужскую половину церковной аудитории — то есть на суровых супругов вышеозначенных нежных дам. И если «отец Карп» по-женски миловиден, имея сладостные очи и, как у Ленского, «кудри черные до плеч», то «отец Поликарп», напротив того, по-иезуитски обрит и коротко острижен. Если словеса «отца Карпа» стекают в нежную женскую душу каплями молока и меда, то речи «отца Поликарпа» жгут душу потоками расплавленого железа. Вот между этими-то полюсами и протекает «духовная жизнь» нашего элитного столичного православно-церковного общества. Правду сказать, представители подвергаемого обработке «народа Божия» в массе своей не читали католических романов и потому не подозревают, что этика и эстетика вышеупомянутых пастырей (при всей квазиправославности их утверждений) — насквозь католическая, беспримесно-иезуитская.