Взоры заклинателей в ярко-оранжевой форме в мольбе направились в сторону их главы, но и тот задумчиво молчал. По отдельно услышанным обрывкам разговора Чжао Синьи прекрасно понял, что подобное — позор для Фениксов, и ждал, возразит ли глава или не будет ссориться с императором людей. С добродушной улыбкой мужчина поднялся, и ветер подхватил его убранные в хвост волосы, чёрными волнами развевая их по яркой спине и играясь с вплетёнными красными перьями.
— Ваше Величество, наши адепты исполняют лишь боевые мелодии и боятся случайно навредить зрителям.
— Неужели вы никогда не играете для себя?
Глава ордена Чифэн Цзоу поклонился с сожалением.
— У Вашего Величества полно замечательных музыкантов, играющих для услады ушей, адепты же Алого Феникса никогда не тренировались исполнять подобные мелодии для кого-то.
Император не собирался уступать и с улыбкой почесал бородку.
— Так пусть попробуют.
По огромной площади перед новым императорским дворцом разносилось бурное перешёптывание. Один из чиновников, что сидел на возвышении по правую руку от императора, взял на себя решимость и заговорил:
— Вы опоздали и осмелились притащить на торжество мерзкого яогуая, в качестве извинения покажите нам хоть что-то из своих умений и усладите слух нашего Великого Императора, Благословлённого Небесами.
Остальные люди поддержали его оживлённым гулом.
В двух рядах впереди от Чжао Синьи поднялся юноша в ярко-оранжевом ханьфу — один из тех, что нёс труп пэнхоу, и бесстрашно воскликнул, защищая честь адептов Алого Феникса:
— Если позволите, я сыграю!
Он смотрел не в сторону императора, а на главу своего ордена в ожидании знака одобрения или, наоборот, просьбы опуститься на место. Тот одобрительно кивнул и громогласно произнёс:
— Доу Пинху, прошу тебя.
— Пусть его игра порадует Великого Императора, Благословлённого Небесами, — выкрикнул другой чиновник, осмелевший после первого.
Заклинатели устремили к людям недовольные взгляды. На удивление, Доу Пинху вышел не в центр площади, а резко развернулся назад, прошёл мимо Чжао Синьи и остановился возле брата и сестры Цзоу, посмотревших на него с изумлением.
— Шимэй! — громко воскликнул он. — Ты не откажешься сыграть со мной?
Та свела брови и виновато улыбнулась.
— Шисюн, ты чего?
Судя по выражению лица, Цзоу Чаоян не горела желанием играть перед императором и такой толпой. Однако этот Доу Пинху не собирался так просто сдаваться.
— Мы уже играли вместе. Или ты хочешь, чтобы я вышел один?
Чжао Синьи ощутил, как после произнесённого сидевший рядом Чжао Ушуй напрягся и решил вмешаться:
— Не видишь, что она предпочитает остаться на месте?
— Не лезь, Чжао Ушуй, — тихо шепнула она, стараясь не привлекать к ним ещё больше внимания, но было поздно: в их сторону смотрели все люди и заклинатели. — Шисюн, у меня с собой только флейта.
Она виновато улыбнулась.
— Опять где-то оставила гуцинь* и гэ? — Он со вздохом покачал головой и уже громко воскликнул: — Никто не видел инструменты Цзоу-шимэй?
* Гуцинь (кит. 古琴) или цисяньцинь (кит. 七弦琴) – щипковый инструмент, вид цитры. В древности пятиструнный, впоследствии семиструнный.
— У меня гэ! — раздался чей-то мужской голос, и с места поднялся ещё один адепт Чифэн Цзоу, после него тихо заговорила младшая:
— А у меня гуцинь.
Последняя не осмелилась встать из-за стола, но подняла руку, показывая своё местоположение в задних рядах. Доу Пинху сорвался с места, забрал гэ и гуцинь, неведомым образом удерживая их перед собой, после чего вернулся. Обхватив их одной рукой, вторую он с доброй улыбкой протянул Цзоу Чаоян.
— Шимэй?
На этот раз она смущённо опустила взгляд, улыбнулась уже теплее и приняла его помощь.
— Цзоу Чаяон! — растерянно воскликнул Чжао Ушуй и чуть не вскочил за ней, но его вовремя поймала старшая сестра Чжао Унань и заставила остаться на месте.
— Шисюн прав, мы опоздали на праздник и должны извиниться, — виновато прошептала Цзоу Чаоян довольно тихо, чтобы услышали лишь близ сидящие, затем забрала гуцинь из рук Доу Пинху, решительно прошла мимо рядов заклинателей и первой вышла на каменную площадь.
Почёсывая чёрную бороду, император с любопытством наблюдал, как Цзоу Чаяон опустилась на землю боками к нему и остальным заклинателям, спиной — к людским чиновникам и лицом — к главам орденов. Гуцинь положила себе на колени, а протянутый гэ поставила за спиной — тот прижимался к её позвоночнику и едва не скользил по каменной плитке. Доу Пинху встал напротив, вытащил из рукава продольную флейту сяо*, поднёс её к губам и набрал в грудь побольше воздуха.