Чжао Синьи не любил находиться в больших компаниях: за столом всегда все кричали и не потому, что злились — так они вели бурное обсуждение, которое сильно утомляло его. К счастью, таких праздников было немного, а с семьёй стоило видеться хотя бы иногда.
Он вздохнул и всё-таки куснул холодный цинтуань — именно таким его ели в Цинмин. Пряно-горьковатый травяной привкус наполнил его рот, и Чжао Синьи сразу узнал полынь, на язык попала и сладкая начинка из красной бобовой пасты, заставила его облизнуться от удовольствия и надкусить ещё. Мать, следующая за современными трендами, добавляла в тесто японский чай маття*, а начинку готовила не только из бобовой пасты, но также из «мясной нити» — измельчённого сушёного мяса и солёных утиных яиц. Бабушка же по-прежнему использовала классическую полынь или ячмень, чтобы придать тесту зелёный цвет.
* Маття (яп. 抹茶) – порошковый зелёный чай.
Чжао Синьи невольно улыбнулся, вспоминая последний Цинмин в деревне.
— Молодой господин, — вновь позвал Сянхэ, его большие чёрные глаза внимательно наблюдали за изменениями в лице собеседника. — Вам не понравилось?
Чжао Синьи мог бы сказать, что его бабушка готовила гораздо лучше — и тесто профессионально месила, и делала наилучшую начинку, но не стал. И просто ответил:
— Нет, очень вкусно.
Он уже не думал о яде, а жевал и вспоминал родных. За месяц в этом мире он начал осознавать, что стремился вернуться не только на турнир к товарищам, чтобы принести победу их родине, но и к семье.
Когда Чжао Синьи доел, Сянхэ поклонился и произнёс:
— Идёмте.
И на этот раз сам повёл его по переполненным улицам. Чжао Синьи всё думал об одновременно горьковатом вкусе полыни и сладкой начинке из бобовой пасты и не обращал внимания на обнесённые высокими стенами резиденции, не замечал ни простых горожан, ни стражников. Не увидел, как они вернулись к новому императорскому дворцу с другой стороны. Сянхэ отодвинул прикрытые ворота, и скрип привлёк внимание Чжао Синьи. Сверкающие золотым стены дворца слепили глаза, но площадь с гостями располагалась где-то с другой стороны. Сянхэ провёл его мимо небольших построек, связанных между собой длинными галереями, напоминавшими собой вытянутые беседки-дорожки. По таким было удобно перемещаться в дождливые и снежные дни — хоть какое-то укрытие. Они вошли во внутреннюю стену с окнами в виде цветов — на них висела решётка и повторяла форму с лепестками — и вышли во двор: нежное журчание ручейка и звук падающей воды из места, напоминавшего современный фонтан, ласкал слух подобно волшебной музыке, что исполнили Цзоу Чаоян и другой адепт из ордена Чифэн Цзоу. Лотосы ещё не зацвели, но уже виднелись зелёные листья на поверхности воды, вдоль пруда были выложены горки камней и кусты с уже распустившимися пионами.
Сянхэ ступил на деревянные ступени, замедлился и предложил Чжао Синьи пойти вперёд. Тот поднялся, осмотрелся по сторонам — поначалу в глаза бросались лишь тёмно-бордовые колонны и невысокий забор, тянущийся по проходу от одной постройки к другой. Чжао Синьи прошёлся чуть дальше и вышел на мост, перекинувшийся через пруд с лотосами, и наконец-то заметил юношу в роскошных светло-золотых одеждах. Тот положил руки на деревянное ограждение, чуть опустился к нему и смотрел вдаль, пальцами перебирая лепестки насыщенно-малинового пиона.
Чжао Синьи замедлился, не зная, имел ли он право нарушать покой наследного принца. Он хотел заручиться его поддержкой, а не приблизить собственную кончину казнью за обиду члена императорской семьи. Однако в следующий миг из-за его плеча выглянул Сянхэ и поклонился со словами:
— Ваше Высочество наследный принц, приносим искренние извинения, что заставили ждать.
Он прошёлся по мосту и оказался за спиной своего господина. Юноша в светло-золотом оторвался от воды и с любопытством перевёл свой взгляд на Чжао Синьи.
— Не беспокойся, Сянхэ, я сам только пришёл. — Он бросил взгляд на слугу. — Не просто уговорить отца-императора* отпустить с торжества.
* В китайском принцы и принцессы обращаются к родителям «отец-император» (кит. 父皇, «фухуан») и «мать-императрица» (кит. 母后, «мухоу»).
Сянхэ опустил голову, оставшись в тени наследного принца.
— Рад встрече, бессмертный заклинатель.
Наследный принц стоял с задранным подбородком, продолжая пальцами перебирать яркие лепестки пиона. Он не использовал кивок как жест приветствия — возможно, было не положено по статусу — и ждал ответной реакции.