— Чжао Ушуй, мы с шиди проводим детей к их семьям.
Он повторил жест и кивнул на прощание, после чего обратился к младшему брату, напрочь проигнорировав Скитальца:
— Пойдём, Чжао Умэн.
Загипнотизированных детей спасли, хоть врагу и удалось скрыться, но в любом случае Чжао Синьи теперь не видел смысла оставаться. Путь от ордена Цинху Чжао до деревни Лазурных Кустов не показался сложным и запутанным, однако он сомневался, что сумеет вернуться самостоятельно, поэтому, не имея других вариантов, подошёл к старшему брату и главе деревни. Последний выглядел дёрганным и прижимал руки к груди, придерживая одной другую.
Чжао Синьи обернулся в поисках Скитальца, ещё не решив, хотел попрощаться или предложить составить им компанию, однако не заметил юноши в зелёном шэньи с золотым узором. Он огляделся по сторонам — заклинатели Цзоу повели детей и раненую женщину в деревню, одну из девочек на руки подхватил кто-то из жителей и рассказывал что-то успокаивающее, но среди них не оказалось демонического принца. Чжао Синьи обратил внимание на крупную лужу посреди дороги и застыл в замешательстве, гадая, мог ли Скиталец использовать её в качестве портала, но его размышления прервал голос Чжао Ушуя:
— Чжао Умэн, ты сердцем не с нами?*
* Кит. 人在心不在 – «Человек здесь, а сердце не здесь» (витать в облаках).
— Иду я.
Путь до храма прошёл в тишине. Глава Ду ужасно нервничал, вздрагивал, оборачивался на каждый шорох и не пытался заговорить, братья Чжао тоже не нарушали тишину. Чжао Синьи с завистью смотрел на чистую белую форму Чжао Ушуя, чьи штаны немного запачкались внизу возле высоких сапог, но в целом старший брат умудрился сохранить образ величественного бессмертного заклинателя, чем Чжао Синьи похвастаться не мог. Какой дурак вообще придумал носить белые одежды? Он бы предпочёл податься в орден, к которому принадлежал Цзоу Цзымо — в подобной коричневой форме Чжао Синьи ощущал бы себя гораздо комфортнее, чем в монашеской белой. Со своей бледной кожей, как у демонов, он и вовсе призрака мог напоминать со стороны.
По пути он поднёс руку к запачканной ткани и нащупал воткнутую волнистую иглу, напоминавшую саморез. Решил потом перепрятать её в своём домике.
В какой-то момент Чжао Ушуй остановился, поймал на себе непонимающий взгляд главы Ду и проговорил:
— Мы на месте.
— И где ваш храм?
Чжао Ушуй изогнул брови и посмотрел на младшего брата — Чжао Синьи уставился на двухэтажный храм и даже заметил силуэт разрушенной статуи внутри, поэтому молча кивнул. Тогда старший брат вновь обратился к главе Ду:
— Прямо перед вами.
— Господа бессмертные, вы пошутить надо мной вздумали?
Братья Чжао с подозрением переглянулись. Чжао Ушуй сошёл с тропинки и приблизился к ступеням, но порог не переступил.
— Глава Ду, вот же храм.
— И явно стоит здесь не первый год, — поддакнул Чжао Синьи и прищурился с еле скрываемым любопытством.
Мужчина с высоким пучком немного опустил голову, встревоженно подошёл, чуть не споткнувшись, как вдруг его глаза расширились от удивления, словно два круглых озера. Он внимательно вглядывался в потрескавшиеся стены, медленно зашёл внутрь и вскрикнул, заметив статую без головы.
Наконец, глава Ду произнёс с искренним изумлением:
— Откуда здесь это место?
Глава 20. Монахи медитируют под водопадом
Время текло незаметно. Несколько следующих недель Чжао Синьи проводил то в библиотеке на пике Лазурных Ударов, то в своём домике на пике Яростных Ветвей, постоянно тренировался, совершенствовался, хотя талисманы по-прежнему оставлял в стороне. Он не стремился прокачать свои навыки за один присест, а позволил себе плыть по течению. В замкнутом помещении чувствовал себя ограниченным в проверке сил, поэтому и оружие доставал аккуратно, иногда с любопытством рассматривал иглу, вытащенную из шеи ребёнка. Жители деревни Лазурных Кустов на самом деле не слышали о существовании храма неподалёку, поэтому в свой орден братья Чжао вернулись с пустыми руками и рассказали отцу и другим старейшинам о происшествии. Те попросили оставить это дело.
Как читатель, Чжао Синьи был довольно любопытным и всякие детективы предпочитал дочитывать до конца, пока не поймают злодея, но в жизни избегал любые конфликты и ненужные проблемы. Вот и здесь решил не копаться, а посвятил всё время дальнейшим практикам. Извивающуюся змеиную углу, в которой не обнаружил никакой силы, он так и не передал старейшинам на проверку яда, а оставил в своём домике, где теперь обложился талисманами и размышлял, стоило ли попытаться активировать хоть какой-то. Он дорожил своей жизнью и боялся случайно убить себя — не хватало ещё переродиться в мире похуже этого.