— Меня, знаете ли, вся улица боялась! — гудел он громким, гулким басом и рассказывал нам о подкопе под снежную крепость, о войне реалистов с гимназистами, о побегах в Северную Африку для охоты на львов и об исследованиях заброшенных склепов на кладбище, где, по словам суеверных старушек, таились привидения.
Одежда моя высохла. Я совсем согрелся и прилег, чтобы удобней было слушать. Но я слишком недосыпал все эти дни. Уже сквозь дрему до меня донеслось:
— А вот, знаете ли, еще случай… Был на озере, возле которого мы жили, остров. Так вот, мы с братом решили, что он отвезет меня туда и оставит одного дня на три в качестве Робинзона…
И последнее, что я услышал, прежде чем окончательно заснул, был шопот Тимошки:
— Свой! Да, Оська? Он совсем свой!
Проснулся я, когда солнце уже ярко светило. Все ребята еще спали, уткнувшись головами в животы друг другу, а от костра остались кучи золы и черных головешек да чуть заметный синий дымок.
Позади себя я услышал плеск воды и фырканье. Я обернулся. В мелкой речке, погрузившись по горло в воду, сидел Гаврила Игнатьевич. С усов его текла вода, волосы на голове прилипли к вискам и макушке. Он очень походил на моржа. Он посмотрел на меня:
— Присоединяйтесь! Знаете ли, освежает.
Проснулись и остальные ребята. Не разжигая костра, мы позавтракали оставшейся в золе картошкой, а потом Тимофей прокричал все морские команды, и «Варяг» с «Тараном» отвалили от берега.
После купанья Гаврила Игнатьевич остался в трусах. Он только надел на нос очки и повязал голову носовым платком, сделав четыре узелочка по углам.
Он уже не сидел на чурбане, а вместе с нами занимался промерами глубины, определял наглаз ширину реки и все время расхаживал по шатким бревнам.
— Так вы говорите, что до нас с вами никто не использовал эту реку как транспортное средство? Гм!.. Интересно! Возможно, что наша экспедиция действительно принесет реальную пользу. Я, знаете ли, внесу предложение в райсовет.
К полудню лес опять кончился, потянулись луга и поля. В одном месте у берега, среди желтых цветов одуванчика, лежал на боку фашистский танк, и по нему мы узнали знакомые места. До города оставалось не больше двух часов пути. На наших плотах поднялось такое ликование, какое поднималось на старинных кораблях при виде земли. Но оно длилось недолго.
Выйдя из леса, река широко разлилась. Повсюду желтела песчаные отмели, только слегка прикрытые водой. За какие-нибудь двадцать минут мы сели на мель три раза.
Гаврила Игнатьевич, высокий, худощавый, белокожий, вместе с нашей загорелой командой шлепал по воде, стаскивая плоты с отмелей, а когда они плыли, разглядывал реку и озабоченно хмыкал:
— Гм! Да, знаете ли… Можно сказать, решается судьба моих досок. Если эти последние километры непроходимы, то… Гм! Вон опять мель. — Он стал у переднего края плота, нагнулся, держась руками за колени. — Нет, пронесло. А вот слева опять… Правее держите! Право руля!.. Теперь можно полный вперед… А теперь лево руля!
Капитан флагмана Яшка почесал в затылке, озадаченно посмотрел на спину инженера и взял в руки свободный шест. Гаврила Игнатьевич еще ниже наклонился и весь подался вперед:
— Гм! Весьма опасное место! Тихий ход! Право руля! Еще правей!
Мы перестали гнать плот вперед. Теперь отталкивались шестами только те, кто стоял у левого края.
«Ррав!..» донеслось вдруг откуда-то с берега.
Я оглянулся. Над глинистым обрывом вышиной с человеческий рост стоял небольшой, похожий на овчарку пес. Он смотрел на нас и помахивал хвостом. Что-то знакомое почудилось мне в его ушах, из которых одно стояло, а другое висело. Но мне было некогда вспоминать. Гаврила Игнатьевич все время кричал то «право руля», то «лево руля», и мы едва успевали выполнять команду. Пес на берегу попрыгал боком не громким лаем куда-то умчался. В это время шедший впереди «Таран» сел на мель. Нас несло прямо на него.
— Левее! Еще левее! Лево на борт! — загремел Гаврила Игнатьевич.
Мы поняли, что нам грозит: если «Варяг» ударится о Тимошкин плот, он так засалит его на мель, что потом много будет возни. Мы стали отгонять «Варяга» влево, но там тоже оказалась мель.
— Стон! Право на борт! Стоп машина!.. Табань! Табань, говорю!
Мы толкнули плот вправо, потом уперлись шестами в дно, стараясь затормозить. Но течение на мелководье было быстрое. Нас волокло к «Тарану».