— Ты сводишь с ума отца Флагерти.
Я сосредоточилась над тем, как отец Флагетри двигался к заключению своей проповеди:
— …учит нас, что пост — это время новых начинаний, надежды и обещаний. Мы — все мы — получаем возможность принять новые изменения и помочь новому президенту принести жизненно важные перемены для нашей нации и всего континента. — Затем священник многозначительно кивнул сенатору Хэтэуэю, который сидел на расстоянии нескольких человек от меня. Когда все глаза повернулись к нашей скамейке, я была рада — очень рада — что я в это время не пялилась в потолок.
После мессы большинство собравшихся сразу же устремилось в отель Карвел Холл на бранч. Ричард догнал меня по пути к дверям.
— Не хочешь прогуляться?
— С тобой? — глупо спросила я.
Он усмехнулся и кивнул.
— Ага. Со мной. — Он улыбнулся мне одной из своих фирменных улыбок. Затем слегка склонил голову, как будто не был полностью уверен, потом поднял глаза, встретившись с моими и притягивая к себе внимание с помощью густой бахромы золотых ресниц. Я задумалась, догадывается ли он о том, насколько потрясающим он выглядит. Скорее всего, да.
— Конечно, — сказала я. Я была на каблуках и со слишком открытыми ногами, так что прогулка обещает быть длинной и неудобной. Но я приготовилась терпеть лишения.
***
Мы прошли мимо витрин магазинов на Главной Улице. Мужчина в фартуке, прислонившейся к двери табачной лавки — разумеется, курящий — кивнул Ричарду.
— Когда твой отец сделает объявление?
— Как только он скажет мне, я проверю, чтобы вы узнали. — Ричард улыбнулся.
— Я поспорил с Джимми Нили на бутылку, что он сделает это на открытии выставки. — Мужчина ухмыльнулся. — Хороший политический ход. Дом Эмбер: Женщины и меньшинства Юга… Привлечет голоса либералов. Смягчит союзников.
Я не слишком понимала, о чем он говорит — я впервые слышала о том, что Роберт Хэтэуэй может получить какую-нибудь политическую выгоду от выставки моих родителей. Даже если и так, мне не понравился циничный тон, с которым это было сказано, как будто бы мои родители были частью хитрого пропагандистского хода.
Ричарду это тоже не понравилось. Он слегка нахмурился.
— Это Сара Парсонс, — представил он меня. — Дочь владельцев Дома Эмбер.
Мужчина смущенно посмотрел на меня.
— Я хотел сказать… — исправился он, — какой умный ход, привлечь к сенатору Хэтэуэю внимание международного сообщества. Мы все вам очень благодарны.
— Я передам им. — Я улыбнулась ему слабой, кривоватой улыбкой.
Он притворился, что не заметил холодности. Просияв, он сказал:
— Могу я одолжить этого джентльмена на минутку? — Не дожидаясь ответа, он сделал Ричарду знак следовать за ним внутрь. — У меня есть кое-что для твоего отца — новые кубанские сигары. — Сможешь их передать?
Ричард вежливо посмотрел на меня, ожидая разрешения; я кивнула, что могу подождать. Потому что, разумеется, шестнадцатилетняя молодая леди не должна находиться в табачной лавке. Некоторые места все еще считались исключительно мужской территорией.
— Буду через минуту, — пообещал он и одними губами прошептал: — Извини.
Я осталась стоять на холоде, переступая с ноги на ногу, чтобы по ним продолжала циркулировать теплая кровь. На улице было много людей, совершавших праздничные покупки — мамы и папы, держащие за руки чересчур активных от предвкушения Рождества детей. Точно то же самое я могла бы увидеть и дома, в Сиэтле, разве что в толпе могли бы еще присутствовать представители различных национальностей, испанцы, азиаты, кавказские народы. Здесь все были исключительно белыми.
Улица заканчивалась у серых вод гавани, где были пришвартованы лодки всевозможных форм и размеров. Но мои глаза остановились на бледно-голубом здании у самого края воды, служившем местным яхт-клубом.
На меня нахлынуло столь сильное ощущение дежавю, что закружилась голова. Мое зрение затуманилось.
Я знала, как должен выглядеть внутри закрытый клуб — синий ковер на золотистом паркете. Мысленным зрением я видела красивое двухмачтовое судно, помещенное под стекло в прихожей. Могла представить старика в капитанской шляпе, который всем заправлял. Но я никогда не была внутри здания. Вообще. Это было похоже на воспоминание о действиях, которые я точно знала, что никогда не совершала.
Я остановилась, нагнулась и закрыла глаза руками.
— С тобой все в порядке? — раздался возле меня голос Ричарда.
— Да, — выпрямляясь, ответила я. — Ты когда-нибудь был внутри? — спросила я, указывая на клуб.
— Разумеется, — ответил он.
— Какого цвета там ковер?
— Там нет никакого ковра. Деревянные полы. Морская тематика. — Хм. — С тобой точно все в порядке?
— Просто… Наверное, мне нужно поесть, мне так кажется. Пошли в Карвел, пока там еще не съели все картофельные оладьи.
— Девушка с аппетитом. — Он ухмыльнулся. — Плюс пара очков, Парсонс.
Очки? Я задумалась. Он что, ведет подсчет?
— Я не должен был заставлять тебя ждать, мне очень жаль. Это заняло больше времени, чем я думал. И мне никогда не нравился этот тип — он из тех людей, которые считают что все такие же извращенцы, как и он сам. Это часть моих обязанностей — быть на побегушках у отца.
— Все в порядке, — сказала я. — О чем он говорил? Твой отец и правда собирается сделать объявление на выставке?
— Эй, — ответил он, — не спрашивай меня, — я просто мальчик на побегушках. Мне никто ни о чем не докладывает.
— Ну же, Хэтэуэй. — Я бросила на него притворно-недовольный взгляд. — Ты оставил меня торчать на холоде. Ты мне должен. Колись.
— Ну ладно, ладно, — согласился он. — Но ты должна держать все в секрете. Папа годами работал, выстраивая отношения с политическими тяжеловесами со всей страны, многие из которых будут на вечере. Так что да, — он наклонился ближе, чтобы прошептать, — вероятнее всего он собирается сделать там объявление. Выставка будет идеальным поводом, с идеальной темой. Это была гениальная идея. Папа был так благодарен, что твои предки занялись ею. Это поможет укрепить имидж моего отца как человека, который хочет протолкнуть Конфедерацию в двадцать первый век.
Вау, подумала я. Представление Хэтэуэя на выставке моих родителей. Это…впечатляло. Я начала понимать, почему мама была так одержима ей.
***
Никаких картофельных оладий, как оказалось. Когда мы с Ричардом вошли в банкетный зал, мама перехватила меня.
— Почему ты так долго? Я беспокоилась. — Она передала мне пакет с едой. — Я заказала для тебя яйца на вынос, детка, — сказала она. — Мы должны торопиться. — Определенно эта фраза была сегодняшним девизом дня.
Когда мы пришли домой, Джексон был в главном зале, помогал другому мужчине, как я предположила — поставщику деревьев — установить елку в U-образном углублении лестницы. Дедушкины часы, стол и пара кресел с откидывающейся спинкой были передвинуты, чтобы освободить пространство для дерева.
Как только мама переступила порог, она перешла в режим диктатора. Не смотря на то, что большую часть времени, мама умело это скрывала, она была таким же жестким перфекционистом, как и ее мама. К счастью, эту черту характера я не унаследовала. Она тащила меня за руку, заставляя меня не отставать от нее, и давала указания: переодеться в рабочую одежду, позавтракать, затем вернуться и начать развешивать украшения.
— Длиной в три фута. Хорошо звучит? — Она указала на катушку красного бархата.
— Звучит идеально, — вздохнула я.
Она кивнула и быстро направилась в свою комнату, стуча каблуками по паркету.