и фрукты,
и вино —
кому под силу
станет эта малость?
* * *
Ноябрьские ночи, дожди, холода. Шагну за порог — за порогом вода. Звезда-недотрога лежит у порога,
уже окруженная корочкой льда.
Не беда!
Еще речка течет — невидимка.
Ее выдает
предрассветная дымка,
да перезвон
струи у коряги,
да низкий наклон ивы-бедняги.
Цепь отомкнул, оттолкнулся шестом. Хвостом хлестанул перепуганный сом.
И проступают крыши кругом, и начинает пахнуть дымком…
У дня на краю
я в лодке стою,
и речка несет лодку мою. В спину,
как в парус,
нажал ветерок,
и мчит моя лодка —
что твой катерок!
Но только без всплеска, как будто во сне,
кусты, перелески
плывут в тишине… А вот перевозчика добрый огонь,
а вот и объездчика спутанный конь. Светает! Светает!
И все голубей скорая речка
и небо над ней. Отдаляются
низкие берега. Высокие вспыхивают
облака.
♦ * *
А не пора ли выйти в море —
на веслах или на моторе?!
Чтоб глубь зеленая
вставала
и оседала на губах,
чтоб кровь соленая узнала
стихии родственный размах!
Земля кончается у моря.
Маяк качается во взоре.
Победы все и все обиды
остались там — на берегу.
Отсюда весь масштаб их виден,
я улыбаюсь, как могу.
Спасибо, жизнь, что можно в море
уйти от радости, от горя, —
своим печалям удивиться,
понять, что ты опять готов
самим собою объявиться
средь неподвижных городов.
НОЧНЫЕ РЕЧИ
Вы вспомните немые монологи,
какие произносите не раз,
когда, от смутной пробудясь тревоги,
лежите вы, не раскрывая глаз.
Должно быть, ночью жизни быстротечность
острее ощущает человек,
плывет толчками сердце через вечность,
со звездами соизмеряя бег.
Храпят благоразумие и робость,
труба отваги подает сигнал —
в ночных речах шагают через пропасть,
ночь скажет все, что день недосказал.
…Так не забудь, товарищ, эти речи!
Среди дневной житейской суеты
все так же век проходит человечий…
Все те же звезды смотрят с высоты.
ПИЛОТАЖ
Что за небо!
Что за облака!
Самолетик
в планетарной выси…
Он встает в ней человечьей мыслью,
победив
нелетные века.
Вот крестом
в зенит
восходит круто
и срывается
вниз головой
в штопор,
в наступающее утро
с бабочками,
птицами,
травой…
И опять, обдав мгновенной тенью,
от земли
восходит в синеву
явным торжеством над тяготеньем,
мыслью человечьей
наяву.
…Не устанет человек гордиться
и глядеть
в космическую высь.
Только вдруг прорежет утро птица,
бабочка вдоль травки заструится, —
ну а это
чьей мечты граница,
чья
крылами машущая
мысль?
А человек не спит.
Он не ложится спать,
то у стола сидит,
то у окна опять.
Все ходит без конца в молчании бессонном. …Мерцание лица в
стекле оконном.
О чем его тоска?
О том, что тридцать лет.
И та, кого искал,
ее все нет и нет.
О чем его печаль?
О том, что тридцать лет.
И молодости жаль,